Вторая половина XVIII века. Необозримые пространства русского государства оставались неосвоенными и слабозаселенными. В Сибири вопрос колонизации отдельных районов настолько назрел, что его нужно было решать немедленно: медеплавильным, сереброплавильным и железоделательным заводам, возникшим к этому времени на востоке страны, требовалось много рабочих, специалистов, которых нужно было кормить. В продовольствии нуждались и регулярные войска, казаки, производившие мало хлеба.

Правительство Екатерины II усмотрело в старообрядцах прекрасных колонистов, которые смогут производить хлеб и другие сельскохозяйственные продукты там, где их не хватает. Будучи исконными земледельцами они обладали такими чертами, как предприимчивость, трудолюбие, были отличными общинниками, да и на западных границах без них было бы спокойнее. Поэтому возложить на них дела русской земледельческой культуры казалось просто необходимым.

Из Верхотурья потянулись в неведомую Сибирь по старому Московскому тракту подводы, сани, повозки, телеги, груженные самым необходимым домашним скарбом, стариками, больными да малыми детьми. Младенцев везли в берестяных люльках, подводы конвоировали солдаты и казаки. Путь лежал за Байкал-море, куда были направлены беглые старообрядцы из пределов Заднепровья. Природа Забайкалья всегда вызывала восхищение у путешественников. Тут можно было обнаружить ландшафты разных частей света. Виды донских степей чередовались с видами горной Швейцарии, с альпийскими лугами. О реке Селенге, например, А. П. Чехов отзовется, что это - "сплошная красотища". Чистые реки, аршаны с целебной водой, стада коз, табуны лошадей - всего было в этих местах в достатке.

Но хлебопашество в Забайкалье до середины XVIII века развивалось очень медленно и не везде успешно. Отдельные островки русского земледелия не обеспечивали потребности населения

48 стр.

в хлебе. А количество крестьян, казаков, служилых и промышленных из года в год возрастало. И надо отметить, что с появлением русских людей в Забайкалье, к многоликости природной среды, к чересполосице местных ландшафтов прибавилось и разнообразие этнических культур, усилилась антропологическая и этнографическая пестрота в крае, появились новые селения, пополнялись вновь поселяемыми людьми старые деревни и слободы, а вокруг них земля принимала обихоженный вид. Тщательно обработанные огороды, полосы пашен и сенокосов занимали все большее пространство. Две цивилизации бок о бок начали жить в крае: скотоводческая и земледельческая. Началось их взаимное влияние, культурный обмен, усилилась торговля. Все это положительно сказалось на развитии производительных сил в Забайкалье.

Особый колорит, пестроту и яркость в этнографическую картину Забайкалья внесли поселенные здесь староверы, выведенные из польских пределов. С их водворением началось более интенсивное освоение девственных мест этого края. Приведенные сюда в значительном числе (около 5 тыс. человек) старообрядцы, обладая большим сельскохозяйственным опытом, крепкой общинной сплоченностью и поразительным трудолюбием, уже через короткое время заслужили достойное признание лучших земледельцев края. Они "камень сделали плодородным", - отозвался о них Иркутский губернатор Трескин.

О староверах Забайкалья, со временем получивших здесь название "семейские", написаны десятки статей и книг. Но о том, когда, в каком количестве и откуда они были сосланы в Забайкалье, - известно было немного. Сами они к настоящему времени сохранили в памяти воспоминание, что их предки были переселены из Польши при царице Екатерине II. А из каких мест выведены - почти никто не помнит. Прежде в сельских общинах велись летописи о значительных событиях в жизни старообрядцев Забайкалья, но эти записи почти все куда-то исчезли. Так, по преданию, летопись из с. Бичура в 1922 г. была вывезена в Гусиноозерск. Таким же образом были утрачены записи и летописи и из других сел. Прежде на корочках старопечатных книг, привезенных с большим трудом из мест выселения, тоже имелись записи о том, откуда пришли в то или иное село. И такие книги хранились вплоть до недавнего времени. Бывало, местный грамотей раскроет такой фолиант, часто напечатанный от руки и бережно переплетенный в телячью, добротно выделанную кожу, и узрит о деяниях предков, о их перемещениях по российским и иным просторам. Теперь тех книг почти не осталось у потомков староверов, имеются книги только поздних изданий. Старые рукописные и печатные дониконианского времени, которые так ценились староверами, в большинстве своем уничтожены во время репрессий

49 стр.

20-30-х гг. или позже по невежеству, иные же закопаны в могилы с их владельцами, другие попали в нечистые руки скупщиков, какая-то часть оказалась в руках специалистов-археографов, собиравших редкие старые книги в специальных экспедициях.

Вплоть до недавнего времени в науке бытовало мнение, что старообрядцы Забайкалья - это выведенцы из Стародубских и Ветковских слобод бывших Черниговской и Могилевской губерний. Но в свете новых материалов, найденных в архивах страны, это мнение верно лишь отчасти.

В последние три десятилетия по истории староверов-семейских в архивах разных городов России (Москва, Санкт-Петербург, Иркутск, Улан-Удэ) обнаружен ряд важных документов, которые позволили освятить многие некогда темные страницы истории этой этнографической группы. Большую работу в этом плане проделала этнограф А.А. Лебедева. Она опубликовала несколько ценных статей, посвященных русскому населению Забайкалья, в которых много уделено внимания и семейским1. Поиски семейской старины в архивах страны начал еще в 50-е годы М.М. Шмулевич. Им опубликовано около 20 статей. Его основной труд "Очерки истории Западного Забайкалья" (XVII - середина XIX в.) был издан в Новосибирске в 1985 г. Книга подготовлена к печати автором этих строк и Т.С. Мамсик. Очень ценный документ - Ведомость-доношение генерал-майора П. Ивашева, подготовленные для императрицы Екатерины II, собранные в 1768 году, обнаружил в ЦГАДА Н.Н. Покровский2.

В этой "Ведомости..." показано "сколько выведенных из Польши российских беглых людей... в Сибирь отправлено было", где они поселены и в каком количестве". По Селенгинскому ведомству материалы прислал "генерал-майор кавалер Якобий" - бывший тогда главой селенгинской администрации.

Значительное число документов найдено В.Ф. Лобановым из Хабаровска, на основе их им написана и защищена кандидатская диссертация "Старообрядческие общины Забайкалья и самодержавие в первой половине XIX в.". Новосибирск, 1983. Опубликованы статьи, в частности, посвященные старообрядческим волнениям в Забайкалье в 40-е годы XIX века3. Автором этих строк впервые найден документ "Росписи Тарбагатайской Зосимо-Саватиевской церкви прихожанам разных селений" (начат в 1746 г. - окончен в 1779 г.), в котором обнаружены подробные списки "новопоселенных ис поляков с их семейством" по деревням; в Тарбагатайской слободе, в Куйтунской, Куналейской, Десятниковой, Бурнашевской.

В чем ценность найденного документа? Известно, что исповедная роспись - своеобразная перепись людей православного вероисповедания, "обретающихся при оной церкви". Велась она посемейно,

50 стр.

ежегодно учитывая прихожан всех сословий от мала до велика. Исповедь являлась одним из способов политической слежки за умами и настроением людей, церковнослужители обязывались доносить властям о всех инакомыслящих. Также "роспись" дает нам точную дату поселения и количество новопоселенных по деревням. Словом, найденный документ несет большую информацию. Отметим сразу же, что из 824 человек, приведенных в названные деревни, ни один из них на протяжении 15 лет на исповедь не явился. Да и кто из староверов мог пойти на исповедь к никонианским попам после всего пережитого ими.

Эта партия невольных поселенцев, направленная в Тарбагатайские деревни, была расселена следующим образом:

Название селений Число поселенных Семей Дворов (условно) Вдов +

вдовцов Сирот Одиноких

Тарбагатайская слобода 107 31 17 9 12 6

Куйтун 397 113 40 31 + 10 49 16

Куналей 205 61 26 18+2 30 13

Десятниково 66 15 8 5 7 1

Бурнашево 49 13 7 7+3 15

Итого 824 233 98 70 + 15 113 36

Таблица составлена по данным исповедной росписи Тарбагатайской Зосимо-Саватиевской церкви за 1765 год (Центральный государственный архив Бурятской АССР, ф. 207, оп. I, д. 1616, л. 199об-214). Полный список "новопоселенных ис поляков с их семейством" дан в конце книги (приложение № 1).

Количество лиц мужского и женского пола по селениям равное. В общем итоге 412 мужчин и столько же женщин. Почти в каждой третьей семье имеются вдовы, сироты составляют около 14 %. Чуть ли не каждая вторая семья имеет приемышей-сирот. Видимо, это дети тех наиболее дюжих старообрядцев, которых насильно забрили в рекруты или же подвергли иной репрессии. Но осиротевшие не оставлены в беде: каждый из них определен к надежной крепкой семье.

В Государственном архиве Иркутской области, в фонде Иркутской духовной консистории историком из г. Красноярска Г.Ф. Быконей обнаружен комплекс уникальных документов, относящихся к 1794-1806 гг. Он формально был связан с просьбой старообрядцев Верхнеудинского и Доронинского уездов о разрешении им построить церковь в одном из сел или в д. Большой Куналей или в с. Шаралдай. Первоначальный документ имеет название: "Дело по просьбе старообрядцев Верхнеудинского округа о постройке своей церкви и богослужения в ней по старопечатным книгам". Декабря 11 дня

51 стр.

1794 г. посельщики Тарбагатайского, Мухоршибирского, Усколуцкого, Урлуцкого и Архангельского ведомств обратились к генерал-майору Лариону Тимофеевичу с вышеназванной просьбой. Документ подали выбранные от посельщиков крестьяне Феофан Черных из с. Шаралдай и Ануфрий Горбатых из с. Большой Куналей. Доверенные лица о своих единоверцах сообщили, что "они родились и выросли между старообрядцами, а переведены и поселены назад тому лет с тридцать по означенным местам числом до 5 (пяти) тысяч человек".

Надо отметить, что прошение крестьян написано очень прочувствовано, а мотивы и беды старообрядцев ("истинных христиан" по документу), побудившие написать это прошение, изложены эмоционально, ярким и живым языком. В частности, в документе говорится: "Не имея у себя ни церкви, ни священника, лишаются христианских должностей и рождающиеся у них прибывают без святого крещения, а умирающие предаются земле без христианского погребения. Почему находятся в очевидной опасности дабы не погубить и себя и свое потомство вечно поелику же де они люди некнижные и рассуждать право ли верят не могут и не дерзают и только великое усердие имеют верить и жить так, как верили и жили их предки, до чего не могут достигнуть, если не будут иметь наставника и пастыря..." (ГАИО. Ф. 50, оп. 7, д. 40, л. 1).

Нужно знать их "великое усердие верить и жить", их глубокую и страстную приверженность к церковной духовной обрядности, чтобы понять умонастроение старообрядцев, оставшихся в Забайкалье без церкви и без священника, без которых они "боятся погубить себя и свое потомство", боятся духовного обнищания и нравственного падения - вот почему так настойчиво просят сооружения церкви в их селах и добиваются права иметь у себя наставника и пастыря.

В декабре того же года Иркутское духовное начальство затребовало от поселенных староверов сведения. Старообрядцы всех селений должны были ответить на пятнадцать пунктов. Вот основные из этих пунктов: 1) Когда они приведены; 2) В какие места приселены; 3) Когда приселены были, все ли они в то время были старообрядцами или не все; 4) Из рожденных из них самих не пришлись какие в правоверие; 5) Из правоверия здешние (старожилы - Ф. Б.) не перевелись к ним в старообрядчество; 6) Сколько селений их; 7) Каждое как называется именно; 8) Где точно каждое находится; 9) Сколько их мужеска и женска пола; 10) Живут между правоверными (т. е. православными - Ф. Б.) или особо. Требовалось на все пункты взять "достоверные письменные объяснения" и доставить их святейшему правительствующему Синоду.

52 стр.

В 1785 г. крестьяне-старообрядцы всех 30 селений, где они были поселены, представили в Иркутскую духовную консисторию следующие, уникальные в своем роде данные, которые мы частично воспроизведем в самом сжатом виде. Эти документы - яркие свидетельства преданности их старой вере и отражение их нравственных исканий.

Надо отметить, что по происшествии тридцати лет крестьяне - невольные переведенцы из правобережных от Днепра областей Украины, Белоруссии, часть земель которых в то время находились в пределах Польши, хорошо помнят, когда и откуда они приведены. Живы еще многие из тех, кто прошел этот большой и страшный путь насильственного переселения "из поляков за Байкал-море". Ответы староверов отличаются полнотой и обстоятельностью, они значительно шире тех вопросов, поставленных перед ними в 15-ти пунктах. Особый интерес представляют дополнительные сведения, касающиеся прежних мест их проживания, откуда их вывели царские войска.

Дальнейшее повествование поведет Г.Ф. Быконя, который нашел нижеизложенный материал. При написании данного очерка им использованы ведомости верхнеудинского и троицкосавского духовных заказчиков, протопопов или протоиереев Мордовского и Устюжанинова, составленные в феврале-марте 1785 года, верхнеудинского земского исправника подпоручика Ивана Швейдена, а также особые "объяснения", взятые в январе-марте 1795 года с выборных "старцев" о местах прежнего проживания и принятой там церковной службы. Из документов явствует, что первых вывезенных из Ветки старообрядцев, размещенных в 1765 году на территории Тарбагатайского общества, было 237 человек мужского и 240 душ женского пола. Они проживали в 12 населенных пунктах. Трудности обустройства первых годов обусловили низкую рождаемость в семьях переселенцев. Когда жизнь у них наладилась, то численность жителей в этом регионе резко возросла. На начало 1795 года в 258 дворах было 819 душ мужского и 879 душ женского пола, из которых родившихся после IV ревизии насчитывалось соответственно 275 и 331 человек. Большинство старообрядцев Тарбагатайского общества продолжало жить среди старожильческого православного населения. Правда, часть поповцев перевелись на реку Брянь и стали жить "особо" в д. Новобрянской. В д. Куналейской среди них проживали шесть семейств старожилов. Аналогично повели себя отличавшиеся большой религиозной нетерпимостью "беспоповцы", которых "вывели из Винницы". Через 30 лет часть их осталась жить совместно со старожилами в д. Бурнашево (во дворах 26 душ муж. пола, 23 жен. пола) и Десятниково (19 муж. и 12. жен. в 3 дворах), а прочие выселились oco6о в д. Чиримскую или Жиримскую4.

53 стр.

В Мухоршибирском ведомстве старообрядцы, взятые из "места, именуемого Ветка", еще в 1764 году и поселенные в 1767 году и через 30 лет, т. е. в 1795 году продолжали жить совместно со старожилами. Только из д. Николаевской (она же Никольская) они вышли и обосновались в 7 верстах от этого селения одноименной "собственной деревней". Часть этой партии разместили в Урлутской слободе, отошедшей с 1782 года в Доронинский уезд, а позже (год не указан), "за теснотой" их перевели в д. Хараузскую5.

В этом же 1767 году к ним в эту слободу поместили только что прибывших старообрядцев, "взятых" из разных мест, расположенных по рекам Сожу и Бугу6. Остальных из этой партии разместили в других деревнях того же Урлукского и Гутайского ведомств, а также на территории Архангельского общества Верхнеудинского уезда. Большинство были поселены отдельно от старожилов в с. Архангельском и д. Мангиртуйской. Их взяли "из ближних селений слободы Спасовой местечка Ветка на реке Сож"7. В д. Гутайской оказались поповцы, жившие до 1767 года в разных селениях местечка Ветка на р. Сож, а также федосеевцы, прибывшие из разных мест, расположенных по р. Бох в районе г. Межибеж8. Потомки выведенцев из мест вокруг Гомеля и Ветки на р. Сож оказались к 1795 году в деревнях Доложенская, Грехневская, Хилкотойская9, причем в первых двух деревнях жили федосеевцы, а в третьей - поповцы. Жители целиком старообрядческой деревни Борохоевская Гутайского же ведомства показали, что их родители прежде жили в деревне Красной местечка Ветка на реке Сож10. В д. Окинской, центре особо выделенного десятка Урлутского общества, поместили поповцев, взятых "с рек Сож и Бох городов Гомеля и Хмельника из принадлежащих к ним селений", а также федосеевцев, которые были "с Украины от реки Днестра, Горохов, Бара и Бердича различных селений". Вероятно, из-за религиозных трений в 1779 году федосеевцы перевелись в старожильческую д. Ключевскую11.

Выведенных в 1767 г. продолжали размещать в Забайкалье и в 1768 г. Старообрядцы д. Бичурской показали в 1795 г., что они родом "из Польши, с лежащих по рекам Сож и Бох городов Гоми и Хмельника и принадлежащих разных им селений". Первоначально их, 70 душ муж. пола и 66 душ жен. пола, поместили "в слободу Покровскую у речки Иро", а затем до IV ревизии всех, кроме одной семьи из 4 человек, перевели на р. Бичуру, где в д. Бичурской на 1782 год числилось 129 рев. душ и 106 душ жен. пола старообрядцев12.

Последняя по данным источникам партия старообрядцев, помещенных в Забайкалье, была собрана в 1768 г. В д. Албитуйской оказались старообрядцы и "правоверные", выведенные "с реки Буга города Хмельника д. Макаровой"13. Обитатели чисто старообрядческой

54 стр.

д. Верхненаринской показали, что они ведут свой род переселенных "с рек Днепра и Сожи местечек Холмича и Ветки из ближних между собой селений Новоселок и Красной слободки". Оттуда же, т. е. из д. Красная слободка и села Макарова местечка Холмичи происходили три семьи старообрядцев в старожильческой д. Китойской, 22 семьи старообрядческой Нижненаринской вели свой род от жителей разных сел "слободы Спасовой местечка Гоми на р. Сож"14.

Всего на начало 1795 г. в двух уездах и трех церковных заказах числилось старообрядцев 2437 муж. и 2578 жен. пола, которые проживали в 709 дворах, расположенных в 30-ти деревнях. В среднем лишь каждый пятый из них непосредственно был переведен из Польши, а прочие уже родились в Сибири. Темпы естественного прироста населения следует признать очень высокими, например, за период между IV и V ревизиями, т. е. за 17 лет численность старообрядцев почти удвоилась.

Случаи перехода из православия в раскол были единичными, зафиксировано всего 6 случаев. В слободе Урлутской (в других случаях Урлуцкой) из православия в раскол уклонились Иван Белов и Игнат Шелопугин, а в д. Бичурской - отставной солдат Матвей Иванов с семьей. Любопытно, что последний и в ведомости указан как член семьи сына Маманта. Но и эти лица, судя по их специальным объяснениям, не были старожилами-сибиряками. Отставной солдат, 8 марта 1795 г., показал, что по выводу из Польши, "не быв на поселении, определен был в военую службу и, продолжая оную, состоял в правоверии, а как уже в прошлом 1779 г. получил увольнение на собственное пропитание по городу Селенгинску и обзавелся жительством в вышеописанной деревне (Бичуре - Г. Д.), то с того времени в рассуждении первобытного моего состояния, следуя предкам моим, с женою моею и детьми Мамантом - двадцатипятилетним, Михаилом - 18 лет, Тарасом и Данилой - близнецами 16 лет, Егором - 14 лет, состою в старообрядчестве"15 Из объяснений старообрядцев Урлутской слободы, а также перешедших в старообрядчество Беловых и Шелопугина выясняется, что в их слободе "Население составляет вообще из нас и выведенных же из Польши правоверных", т. е. под видом раскольников в Сибирь отправляли обычных православных. Так, 24 февраля Шелопугин показал, что он выведен из местечка Старое Константинове и "был с малолетства в правоверии до прошлого 1785 г.", а затем под влиянием брата, "староверца" Харитона Харчонова "уклонился" в раскол. Сын Белова тогда же объяснил, что его умерший отец, родом из "местечка Себеж", был в правоверии и самого Ивана, родившегося в 1768 г. в слободе Урлутской, крестили в правоверии, но, став взрослым, "вступил в старообрядцы", так как ими были мать и предки"16.

55 стр.

Крестьянин Парфен Шишев, о вере которого у церковных властей возникли сомнения, показал, что он был сиротой, но, по слухам, его родители присланы из Польши, и сам он с детства рос среди раскольников. Только трое ясачных-новокрешеннов, обращенных в раскол, были сибиряками. Двое из них сироты, которые родились в Бичуре и воспитывались у старообрядцев (Агафон Иванович Семенов из Итанцинской волости, Степан Федорович Измайлов с р. Кроль). Третий, Павел Никитин, родом из бурят, был с детства отдан родителями, жившими в д. Хонхолой, в работу раскольникам, которые его и окрестили в Мухоршибирской церкви у священника Попова17. Таким образом, можно сделать вывод, что переселенных из Польши было больше, чем старообрядцев. Поэтому с доверием следует отнестись к заявлению старцев пяти волостей Забайкалья, что лет 30 назад было переведено и поселено "по означенным местам числом до 5 тыс. человек".

Обнаруженные документы свидетельствуют о некоторых сторонах внутренней жизни раскольников конца XVIII - начала XIX вв. Они не теряли связи с прежними местами жительства. Из их прошений об открытии церкви видно, что забайкальские старообрядцы списались с Черниговской дикастерией и с ее ведома просили себе в старообрядческие священники "Черниговской губернии Лужковского погоста Дмитрия Алексеева да Митьковского посада Федора Иванова", а позже - некоего Петрова. Добиваясь открытия церкви, старообрядцы действовали довольно сплоченно и дружно. От своих обществ они выбрали двух доверенных лиц, Федора Черных и Ануфрия Горбатых, собрав им на мирские нужды 800 руб. В 1794 г. разрешение было получено, но дело застопорилось спорами о месте строительства церкви. Доверенные, нарушив "мирской приговор" об открытии Покровской церкви в д. Куналейской, где было "ветковское согласие", предложили свой религиозный центр - д. Шаралдайскую. В 1801 г. старообрядцы запросили с Тельминской казенной суконной фабрики Антропа Черных и посельщиков Иркутской округи Манзурской волости Федора Разуваева и Бориса Семенова, обещав за них "исправно вносить государственные подати". Черных им потребовался для "написания икон, а последних двух выбирают старообрядцы все в причетники"18. На запросы духовных властей старцы разъяснили, что церковную службу они хотят вести по книгам царя Алексея Михайловича, а федосеевцы крестят и женят детей в церкви, а больше никаких обрядов не признают.

Важно отметить, что в момент поселения и спустя 30 лет после него старообрядцы не жили сугубо обособленно как от сибиряков-старожилов, так и от православных, переселенных вместе с ними из Польши. Так, в 1795 г. в 18 из 30 деревень старообрядцы жили

56 стр.

вместе с православными или членами "федосеевского толка". Из ряда деревень старообрядцы частично к 1795 г. выселились. Эти внутренние миграции их обычно определялись хозяйственными соображениями, о чем прямо свидетельствуют анализируемые документы. В пользу этого говорит и тот факт, что 4 из 7 этих деревень были чисто староверческими. Вместе с тем во внутренних переходах старообрядцев, особенно в Доронинском уезде все же прослеживается тенденция к их территориальному обособлению по признаку веры (д. Верхненаринская, Нижненаринская, Борохаевская, Ключевская и др.). Крупными центрами сосредоточения членов "ветковского согласия" или поповцев оказались д. Куналейская, Николаевская (Никольская), Бичура, слобода Архангельская. Федосеевцы составляли большинство в д. Гутайской и еще проживали в 5 селениях Забайкалья. Местные, особенно церковные власти, не препятствовали, а скорее подталкивали этот процесс религиозного обособления, ревниво требуя, чтобы старообрядцы не вовлекали других в раскол. Повествование Г.Ф. Быкони завершено.

Как уже было отмечено Г.Ф. Быконей насильственное выселение староверов в Сибирь не прервало их связь с религиозными центрами старообрядчества в Европейской России и в местах новых поселений. Доктор исторических наук Н.А. Миненко в Тобольском фонде государственного архива Тюменской области тоже обнаружила яркие свидетельства подобных связей. В 1796 г. в деревнях, населенных выведенцами из Польских пределов, объявился из стародубских слобод старообрядческий "лжеучитель" Иван Семенов. Он якобы от его императорского величества имел позволение "совершать все церковные таинства по польским обрядам". ""Свенчав" браки, и "окрестивши младенцев", стародубский поп Семенов вместе с крестьянином д. Секисовской Иваном Худяковым поехали "Иркуцкой губернии за Байкал в Селенгинскую округу к тамошним ис поляков поселенцам". Вот какие беды, опасности и истязания пришлось вынести этим путешественникам в дороге и за Байкалом. В письмах своим домочадцам Худяков писал: "Во-первых, когда мы отправились в здешние страны, то в проездах по разным местам ограбили более двух сот руб. кроме прогонов, а прогоны были весьма дорогая. По прибытии же в сию страну имели житие... в банях и овинах, и в скотских жилищах и не лишены были и... подпольных ям, а разгулки имели по лесам и по частым кустам, ибо посланы были грозныя указы, чтобы ни под каким видом нас не держать никому. И нарочно отправлен был по секрету от земского суда дворянский заседатель Борисов... с командою казачею и старался все лето, чтобы нас и никак не мог получить, а оболстил наших мнимых християн... предателей выборнова и сотника, кои довели. И команда была Казакова и сибиряков человек сто, а наших на тот раз не лучилось, потому что было страдное время,

57 стр.

а то отца (священника Семенова - Н. М.) малыми людьми увезли, а я хотел припрятать нужныя вещи, в том меня и захватили и сколько было тиранства, о том не можно и сказать, а два дни связан был, и били беспрестани, хто плетию, хто успетком, от которых побоев более месяца лежал и не думал, что мне живому быть, но и тепере все мои члены в расслаблении. И триста рублей с меня выловили и отпустили, еще ж народом сто рублей дали да пятьсот пудов муки. Потом же зимою, перед масляной, отца поймали в д. Куналей, а мене скрыли, то отца бить и отбили, однако и тут двесте рублей с нас сорвали да с народу 50 руб. и сто пуд мясу, а народу великое истязание было, и в ково мы стояли - Макара Афонасьева - чуть до смерти не застегали". Спасение пришло лишь тогда, когда забайкальские старообрядцы "выходили указ", разрешавший им устроить в д. Куналей свою церковь и запрещавший преследовать их. "Но хотя теперь и всем свобода, - продолжал И. Худяков, - но мы не знаем, как выехать отсуда, ибо прежний страх из нас не вышел... Вселюбезная моя сожительница и предражайшия мои детушки, помолитеся... царю небесному, чтобы нам здесь не погибнуть...""19.

На этом мучения этого духовного наставника или уставщика не прекратились. Несмотря на его сокровенное желание оказаться "при старости лет" дома, в 1800 г. он прибывает на Алтай, но в Барнауле его арестовали и в "ножных железах" отправили в Семипалатинский уездный суд20.

Данный документ примечателен, тем, что из его содержания вытекает ряд до сих пор неизвестных фактов. Староверы, выведенные из Польши, по прошествии 30 лет после поселения их в Забайкалье и на Алтае, несмотря на большое расстояние и на противодействие властей к их консолидации, поддерживают связь между собой, сохраняют единство веры, осуществляют посильную и необходимую взаимную помощь и поддержку. Ради страстного желания заполучить беглого попа для свершения обрядов по заветам своих предков "по польским обрядам", т. е. так как совершали в польских пределах старообрядцы не жалеют расходов и материального ущерба на проезд и на содержание своих наставников или, как их унизительно именуют царские и церковные власти, "лжеучителей" и на подкуп чиновников. Показаны способы укрывательства духовных лиц в банях, овинах, в скотских помещениях и в подпольных ямах, в лесах, раскрыта система слежки и методы выколачивания из старообрядцев денег за тайное содержание попов и наставников.

Отмечено появление в их среде предателей, "мнимых християн", сотника и выборнова, готовых, - по мнению Н.А. Миненко, в любой момент пойти на сделку с администрацией. Подобное утверждение необходимо взять под сомнение. Староверы в своих

58 стр.

общинах предателей не терпели. Но в первые годы их поселения Сибири, они были лишены возможности выбирать из своей среды волостного старосту, сотника. Последних местная администрация назначала из числа православных крестьян или казаков. Отсюда термин "наши мнимые християне", которых за известное вознаграждение светское и церковное начальство обязывало доносить о всех событиях и происшествиях, наблюдаемых в старообрядческих общинах: о появлении новых неизвестных лиц, о переходе из православия в старообрядчество и т. д. Своих же единоверцев крестьяне староверы не предавали даже в момент безысходности, а не то, что "в любой момент".

59 стр.

1. Лебедева А. А. К истории формирования русского населения Забайкалья, его хозяйственного и семейного быта (XIX - начало XX в.) // Этнография русского населения Сибири и Средней Азии. - М., 1969. - С. 104-188.

2. Покровский Н. Н. К истории появления в Сибири забайкальских "семейских" и алтайских "поляков" // Изв. Сиб. отд. АН СССР. Сер. обществ, наук, 1975 - № 6. - Вып. 2. - С. 109-112.

3. Изв. Сиб. отд. АН СССР. Сер. обществ, наук, 1985. - № 14 - Вып 3 - С. 43-48.

4. ГАИО. - Ф. 50. - Оп. 7. - Д. 40. - Л. 13 об.-14, 23, 27, 30.

5. Там же. - Л. 15 об.-16 об., 31-33.

6. Там же. - Л. 16 об., 43. 57.

7. Там же. - Л. 46-47.

8. Там же. - Л. 37-38.

9. Там же. - Л. 37, 39, 40.

10. Там же. - Л. 48.

11. Там же. - Л. 17, 51-52, 60.

12. Там же. - Л. 16 об., 49, 59.

13. Там же. - Л. 44, 52.

14. Там же. - Л. 42-43, 45, 57-58.

15. Там же. - Л. 50.

16. Там же. - Л. 53-55, 56 об.. 60.

17. Там же. - Л. 62-63.

18. Там же. - Л. 1, 101 об.-108.

19 Миненко Н. А. Ссыльные крестьяне - "поляки" на Алтае в XVIII - первой половине XIX в. // Политические ссыльные а Сибири (XVIII - начало XX в.). Новосибирск, 1983, С. 210-212.

20. Там же. С. 212.