Предыстория
 FAQFAQ    ПоискПоиск    ПользователиПользователи    ГруппыГруппы   ПрофильПрофиль    Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения    ВходВход 

Петровский Завод - Петровск-Забайкальский
На страницу
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16  След.

 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов Предыстория -> Историко-культурологический форум
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Ср Май 26, 2010 6:49 pm    Заголовок сообщения: Петровский Завод - Петровск-Забайкальский Ответить с цитатой

история исчезающего города.
Так как многие фамилии, семьи были связаны с этим городом, думаю, что будет не безинтересно
.

Когда-то места эти именовались Братской степью. Населяли ее хоринские буряты — по преданию, народ, отделившийся от монголов во времена царствования китайского императора Богдохана. Начиная с конца XVI века кочевники одиннадцати родов, позже названных хоринскими, по имени их прародителя Хоридоя, скитались по Забайкальским землям. Кочевали до тех пор, пока не получили от императора Петра Первого грамоты на владение кочевьями вдоль Селенги, Уды и Хилка.

Здесь и берет начало известная современникам история земли Петровск-Забайкальской. Именно “известная современникам”, потому что, по данным археологических исследований, кочевая жизнь на территории существовала еще четыре тысячи лет назад.

Дальнейшие страницы истории района связаны, в первую очередь, с развитием города Петровский Завод (Петровска-Забайкальского): становлением металлургического завода, проживанием здесь декабристов, строительством железнодорожной станции.



Последний раз редактировалось: taiohara (Ср Янв 26, 2011 1:48 pm), всего редактировалось 3 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Ср Май 26, 2010 7:00 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Своим появлением на свет город обязан иркутскому купцу Ивану Бутыгину, который в 1786 году построил на реке Баляге два примитивных станка (сыродутные печи) для выплавки кричного железа.

В 1788 году Екатерина Вторая подписала Указ о необходимости строительства на Братской степи железоделательного завода. Выполнять предписание пришлось начальнику Нерчинских заводов Барботу де Марни, который избрал местом для строительства местечко у реки Мыкырты.

"ПОВЕЛЕНИЕ:
Рудник, из которого довольствоваться будет петровский железный завод, приказал я впредь именовать Балягинским железным рудником.
Барбот де Марни
18 июля 1790 г."

Спустя год сюда прибыли первые строители: 80 ссыльнокаторжных и работных людей, набранных в рекруты ("набранные в рекруты молодые крестьяне 18-25 лет отроду: Дмитрий Шохирев, Елизар Карпов, Афанасий Ковалёв, Степан Добрынин, Иван Коновалов").

А в 1790 году завод уже выдал первый чугун из забайкальской руды. Через полвека Петровский завод снабжал железом Забайкальское казачье войско, Приамурье, продавал свою продукцию в Китай…

Рабочие кадры Балягинского рудника и Петровского завода состояли из трёх категорий. Людей "честного имени" и "заводских служителей", ссыльных и каторжных. Первая категория: "заводские служители" - это служащие завода, мастера, прикомандированные с других заводов; крестьяне окрестных сёл, приписанные к заводу и набранные в порядке рекрутских наборов, вольнонаёмные.

В рекрутские наборы попадали приписные крестьяне, достигшие 21 года. Они пожизненно становились горнозаводскими рабочими. Дети их мужского пола, повторяли судьбу отцов - в 12 лет зачислялись на работу "грубен - юнгами" и занимались разработкой и дроблением руды.

В 1808 г. в штате Петровского завода числилось 110 мальчиков с зарплатой 6 рублей в год. По указу 1842 г. дети служителей и ссыльнокаторжных, родившихся в период работы их родителей на рудниках и заводах, зачислялись навсегда в мастеровые. Часть приписных крестьян была обязана заниматься хлебопашеством и поставкой продовольствия, они выполняли и подсобные заводские работы (заготовка и рубка дров, выжигание древесного угля, перевозка руд, угля, дров и других грузов"


_________________
Разыскиваю забайкальских Добрыниных, особенно связанных корнями с Петровск-Забайкальском, Хилком и Улан-Уде


Последний раз редактировалось: taiohara (Вс Апр 03, 2011 5:26 pm), всего редактировалось 3 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Ср Май 26, 2010 7:36 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

воспоминания одной из жительниц Петровск-Забайкальского:

Воспоминание о городе, строительстве металлургического завода.

Купец Бутыгин нашел руду в 25 км. От поселка Мыкырта при слиянии рек Мыкырта и Баляга и начал строить завод.

9 мая 1989 г. Железоделательный завод был готов. В 1791 г. Завод был причислен к Нерчинским заводам, а Нерчинские все относились к собственности царя и наш завод был также и стал называться «Железоделательный завод кабинета его величества».

Где-то в тысяча восьмидесятых годах была, где теперь 35 разъезд ж.д., сейчас дачный поселок, была построена малая кричня или как Петровчане ее называли Новый завод, где из чугуна делали железо. Смотрителем этой кричени был назначен мой прадед Сутурин Андриян Иванович. И там же он получил дарственную усадьбу, где были построены 2 дома один моему деду т.е. младшему сыну Ивану Андрияновичу, второй дом большой на 2 половины, в первой половине жил прадед, во второй половине арестанты которые работали там.

Была построена дамба на слиянии реки и ключа, вода приводила в движение молоты, ими проковывали чугун, и получалось крычное “деловое” железо. Этот ключик, вода которого приводила в движение молот, до сего времени называется Сутуриным, на этом ключе выше стояла мельница моего деда и дом отдыха тоже имел название «Сутурин ключ».

Мой прадед А.И. был начальником крични, он старших своих сыновей отправил за счет казны учиться запад и потом они работали на заводе начальниками цехов, но младший его сын (мой дед) на дарственной усадьбе занимался хлебопашеством, растил скот, кормил двух братьев и отца.

В 1781 г. Заводу дали имя «Петровский». Может быть и в честь Петра I, но первую церковь в Петровске построенную, святили ее в Петров день – это 12/VII, и у города самый большой праздник был Престольный т.е. Петров день, день святого Петра и Павла. Возможно название городу и заводу было дано в честь Петра Святого т.к. самый большой праздник города был в Петров день.



В этот день устраивали большие гуляния. За городом был своеобразный ипподром по дороге на Балягинский рудник.
Сразу за горой Бутыгина стояла часовня и по этой дороге устраивали бега.



Собиралось очень много народа, в основном приезжали на лошадях. Очень пышно праздновали годовые праздники – это Пасху и Рождество, особенно Пасху, к этому празднику обязательно ставили качели, где молодые люди качались с девушками, играли в лапту. Вечерами у качелей играла гармонь, устраивали танцы, пляски, катания красных яиц, но пьяных не было.

Компании собирались в домах, пили маленькими рюмками, закуска была хорошая и много.

Большинство петровчан имели свое хозяйство и к праздникам (и всю неделю до праздников) запекались маленькие поросята в русской печи, окорока, гуси.

Было распределено когда, что готовить и стряпать, готовили на целую неделю так как родни и друзей было много, нужно всех принять и самим их всех посетить. К дальним родственникам которые жили как на Красной улице или в Родькиной. Особенно зимой ездили на лошадях, но пьяных шатающихся не было видно. В городе всего было 2 человека пьяниц, их знали все.

В Троицу обязательно выезжали на природу. Наша часть города – это новый поселок, конец улиц Декабристов и Кооперативной – выезжали за Змеевую гору (где сейчас лесной цех и база ГСМ), там по реке росли кусты черемухи, было очень красиво, а немного подальше к ЖД мосту останавливался табор цыган. Это был веселый, красивый праздник.



Улица Декабристов была очень грязная, по всей улице были проложены деревянные тротуары, а под ними прорыта канава для стока воды и к каждым воротам дома был проложен мостик. Хозяева домов следили за порядком , подметали улицы у своих домов. Это было по всему городу.
В центре города, на площади, был рынок. В центре его стояли большие весы под крышей. На этих весах вешали мешки с мукой, зерном и т.д. На этот рынок съезжались отовсюду, особенно частыми были гости из села Бичура (Бурятия). Бичура славилась своей мукой, и петровчане хотели покупать только ее. И сало у них было отменное. Мясо же наши предки предпочитали только Тугнуйское. Это где сейчас угольный бассейн. Огурцами, капустой снабжали нас Н.-Никольск, Хонхолой, а луком и чесноком с. Зачин.
Хлебных магазинов не было, но хлебом всегда торговали. На столах рынка были калачи и ковриги. Торговали им женщины оставшиеся одни после революции 1917 года.

По правую сторону Базарной площади были купеческие магазины, где очень долго стоял магазин Читторг. По левую сторону тоже магазины, а в торец ул. Декабристы – мясные ряды купцов Жилиных и др. По ул. Красной от аптеки до «Чуглита» в основном были каменные магазины, а по левую сторону – деревянные. Там же был китайский «Восточный» ресторан.
Так были удобно расположены все магазины и Базарная площадь в центре города, лучшего места нельзя было придумать.

Самый большой двухэтажный каменный магазин купцов Белозеровых. Они торговали китайским чаем, потом в этом здании в этом здании на первом этаже остался магазин, а на втором Сберкасса и Госбанк. Сейчас этот дом разваливается. Это все было до раскулачивания и коллективизации. Потом на базарной площади убрав все магазины сделали сквер с танцплощадкой и посадили деревья. Это существовало недолго. Все убрали и сделали площадь, где проводили митинги 1 мая и 7 ноября…

Город Петровский Завод, как он назывался раньше был знаменит не тем, что завод в Сибири был один и своими изделиями снабжал всю юго-восточную часть Восточной Сибири, Иркутск, Приамурье, а также продавал сортовое железо в Китай. А в 1850 году начал выпускать машины для пароходов. На заводе была изготовлена 36-сильная машина для парохода «Аргунь», который первый в истории Амурского пароходства совершил плавание по Амуру. С того времени началось массовое заселение Амура русскими людьми.

Он еще знаменит тем, что по указу царя в городе построили тюрьму, и в 1830 году из Читы 22 сентября пришли декабристы. Их было 71 человек.
Жены приехав в Петровск раньше построили и купили себе дома. Жен было 10 человек и прожили они в Петровске 9 лет. За это время ежегодно уезжало несколько осуждённых с семьями на поселение в Западную Сибирь.
Дом Трубецкой стоял на углу ул. Декабристов и Дамской ул. во дворе,
дом Волконской рядом с Трубецкой, тоже во дворе. Дом Анненковой рядом с домом Волконской, дом Муравьёвой напротив дома Трубецкой.



После выезда их дома, как писал И.И.Горбачевский Е. П.Оболенскому, были заняты: дом Муравьёвой - казармой солдат, дом Трубецкой – квартирой управляющего, в доме Волконской была школа.

Она просуществовала до 1950-х годов, называлась «жёлтой» - её стены были покрашены охрой. В этой школе училась я и мои старшие дети.

В доме Анненковой была контора завода, а потом на территории бывшей тюрьмы завод построил новую контору, а в 30-х годах в доме Анненковой была какая-то контора, и в одной комнате музей. Нас, учеников 2 -3-х классов водили туда. Я запомнила только скелет человека. Может быть там была управа, а потом горсовет, а после раскулачивания горсовет занял дом Тарлинских (после детского сада), где сейчас редакция, а рядом с редакцией где типография, на этом месте стоял дом моего деда Сутурина И.А. и все годы Райгорфинотдел.

В доме Муравьевой в 30 г., где сейчас рынок, был заводской конный двор для в котором держали лошадей, особенно битюгов, которые возили руду, древесный уголь наверх, в долину.

В 30-х годах дом Трубецкой перенесли на улицу Декабристов в торец улицы Дамской и первое время в этом доме была почта и Сберкасса пока из церкви не построили почту на улице Горбачевского, а конный двор перевели на освободившуюся усадьбу дома Трубецкой с удобным выводом лошадей на водопой к речке.



Дом Муравьевой убрали и сделали рынок. После Базарной площади в центре города рынок сделали по ул. Большой (теперь им. И.И. Горбачевского) около домов Милиции и НКВД что напротив памятника революции.
Дом Волконской уже после войны снесли, а на его территории построили пионерский клуб, только с выходом на ул. Декабристы. Конный парк после войны перевели на Водострой.

Жены декабристов живя в Петровском Заводе имели свое хозяйство, рожали детей и к 1835 году у них уже было 12 детей – 5 мальчиков и 7 девочек. Им нужна была прислуга, которая к 1835 году состояла уже из 35 человек в т.ч. 17 мужчин и 18 женщин. Слуг они брали из сел, в основном из Тарбагатая.

После отъезда декабристов оставшаяся прислуга нанималась к местным или выходила замуж за рабочих завода.

Декабристы и их жены оставили большую культуру в городе, они общались с местным инженерно-техническим персоналом, очень многому научились, поэтому Петровский Завод до войны, вернее до 30-х годов, славился своим гостеприимством, кулинарным искусством (особенно выпечкой).
Вообще был очень культурный город.


Последний раз редактировалось: taiohara (Ср Янв 26, 2011 1:51 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Ср Май 26, 2010 7:46 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

продолжение рассказа о городе его жительницы:



В 1916 году дали статус города и построили женскую гимназию, многие богатые жители имели свои библиотеки.
Конечно в царское время для рабочих в России развлечений никаких не было, а в Петровском Заводе был свой клуб, этот дом сохранился на углу ул. Декабристов и Мыкыртинской, там сейчас интернат для слабовидящих.



В клубе собиралась интеллигенция города, там был буфет, бильярдная, скамейки для игры в карты и т.д. Вначале, до революции, в городе была школа в доме Волконской, называлась желтой позднее школа №1 по ул. Большой и уже при советской власти школы были в бывшем доме ИТР, в Синагоге, в бывшей гимназии и на квартале. Где-то в 1933-34 г. Построили двухэтажную деревянную школу по ул. Декабристов, тогда Синагога и бывшая гимназия освободилась.

Начало строительства Металлургического завода.
В 1927 году начали освобождать остров. Это то место, где сейчас расположен Металлургический завод. На острове было 2 улицы, ул. Декабристов и Кооперативная.

Река протекала вдоль ЖД полотна, а где сейчас река течет это было старое русло, называлось Старица, через нее был проложен мост по которому и проезжали к этим двум улицам.



В 1927 г. Все дома с этих улиц перенесли на новый поселок, на гору, часть жителей переехала в другие районы, а на горе т.е. в новом поселке, образовалось 5 улиц.
На освободившееся место стали завозить металлоконструкции и строить бараки рядом с новым поселком и назвали их Водострой т.к. в 30-х годах приехали рабочие переводить русло реки от ЖД по Старицы и укреплять ее берега, всей этой работой ведал «Союзводострой». В этих бараках жили его работники, поэтому этот барачный поселок получил название Водострой.

Потом стали приезжать рабочие со всего союза. В это время проходила коллективизация и народ хлынул в Петровск отовсюду и в том числе из близлежащих сел, таких как Харауз, Хонхолой и др. По фамилии жителей города можно узнать из какого села они прибыли.
Тех кто приезжал из западных областей называли вербованными.

Построили еще несколько бараков между гаражом и баней, их называли «Летними» т.к. они не отапливались, просуществовали они не долго.

В это же время стали строить деревянные двухэтажные дома на Петрострое, а также на Соцгороде.
В это же время наши петровчане впервые увидели лапти а некоторые пожилые люди впервые увидели на снегу их след. Крестились, думали, что это кто-то сверху, от Бога принес.

Богатые бросив все разбежались, кого раскулачили, арестовали, расстреляли, остались бедняки и середняки и приезжие со всей матушки России.
Тогда о какой культуре можно было говорить, но все равно оставшиеся создали прекрасный драм кружок, где играли будущие артисты. Как братья Юдины Иван и Павел, играл в к/ф «Тетрадь в клеточку» в роли Ленина и в других. Татьяна Козмитина всю свою жизнь играла в Иркутском Тюзе.

К 10-летию ВЛКСМ в городе, на берегу пруда, построили двухэтажный клуб. На втором этаже была библиотека.
В этом клубе ставили постановки, с этими знаменитыми доморощенными актерами, устраивали вечера танцев, показывали фильмы на которые было невозможно купить билет.

Строительством жилых домов занимался Трест Петровскстроя поэтому и название места у завода получило просто. На Петрострое построили двухэтажное здание для конторы Треста, а к этому зданию пристроили большую столовую, где питались рабочие, а вечером убирали столы и
стулья, ставили скамейки и этот большой зал превращался в клуб, где показывали кино или представления, а также устраивали танцы. Первый звуковой фильм «Чапаев» был показан здесь и несколько дней со всего города шли люди в кино.

Строили дома, строили завод, а потом приехал инженерно-технический персонал. Красное трехэтажное здание заняла контора проектные и другие отделы, а НК строительства завода А.Е. Робинович имел контору на территории строящегося завода (одноэтажное здание у мартеновского цеха), там была бухгалтерия, техотдел и кабинет НК с приемной.

Примерно в 1934-35г. На строительство завода приехали немцы с семьями, были и одинокие мужчины. Четверо наших девушек вышли за немцев замуж, но только одна из них, это Евдокия Добрынина, дожила с мужем до смерти в Америке. Ее муж был переводчиком и рано они уехали в Ленинград, а остальные всех отправили в Среднюю Азию, а там их арестовали, кто из них уже после войны вернулся в Германию, а один из них в 60-х годах приезжал в Петровск к сыну.

До строительства завода петровчане жили своей жизнью, ничего не зная и не видя. Правда им повезло в далекие времена, они увидели настоящих барынь – княгинь образованных, но это было давно.

На строительство завода хлынули все национальности, почти со всех республик. Увидели украинцев, таджиков, узбеков и даже киргизов в их страшных больших шапках и их жен. Интересная в то время была жизнь, богатая всякими разнообразностями.

На Петрострое построили одноэтажный клуб где выступали приезжие артисты, кино, танцы. Заняли пустующее купеческое здание под клуб ИТР (Инженерно технической работы), его посещали только ИТР, где устраивали танцы, бильярд, небольшой буфет, было пианино. Потом в этом здании был партком.

К лету на Змеевой горе построили парк, сделали две аллеи, двухэтажный дом, библиотеку и бильярдную. Построили танцевальную площадку, аттракционы, летний театр где ставили постановки, в основном драмкружок из ИТР. В выходные дни, даже днем, в парке играл духовой оркестр.

А зимой за ЖД дорогой, внизу у настоящего парка сделали каток. Завод приобрел коньки, их выдавали на прокат. Днем и вечером в выходные дни катались и всегда играл духовой оркестр. Мы впервые тогда увидели как катается москвич.

Все это было до 1938 года, а потом началась война…


Последний раз редактировалось: taiohara (Ср Янв 26, 2011 1:53 pm), всего редактировалось 3 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Ср Май 26, 2010 8:18 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Ещё рассказ о Петровском (может кто встретит знакомые фамилии?):

С 1822 года завод уже лил полосовое, широкополосовое и листовое железо из Балягинской железосодержащей руды. Кроме железа выплавлялась и сталь, которой в первый год было получено 80 пудов. Изготовленные здесь плавильные ковши, наковальни, гири, печные заслонки, кайлы, ломы, кирки и другие инструменты в то далекое время пользовались большим спросом у забайкальского населения.


После кончины Императора и Самодержца Всероссийского Павла I и в связи с вступлением на престол его Императорского Величества Александра Павловича в 1801 году при поступлении на Петровский  завод  служащие принимали клятвенное обещание: “Всемогущему Богом, пресвятым Его Евангелием… Всемилостивейшему Самодержцу верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего, до последней капли крови”.

В 1803 году для горных чинов России, в том числе и для  Петровской  горной конторы, введена форменная одежда. Мундир однобортный синего цвета со стоячим воротником и прорезными обшлагами из черного бархата, панталоны и камзол из белого сукна, шляпы обыкновенные с петлицею по цвету пуговиц, короткие сапоги, вместо галстуков черные шелковые платки сзади, шинели обер-офицерам из синего сукна с большими стоячими воротниками.

На  Петровском  заводе трудились служащие, работный люд и ссыльные разных категорий. В период с 1819 по 1824 годы здесь работало от 358 до 520 человек. И рабочих рук всегда не хватало.  Завод  нуждался и в горных офицерах, и в  надзирателях , и в специалистах горного дела.

Сюда на работу направлялись в основном ссыльнокаторжные. Все они прибывали пешком большими партиями под усиленным конвоем казаков.
Например, 3 января 1822 года из Иркутска в  Петровский  завод прибыло 115 ссыльнокаторжан. Спустя полгода из Верхнеудинска прибыло еще 96 и т. д. Большинство “колодников” имело на руках ручные кандалы, а некоторые — и ножные.

Вот что поведали о “колодниках” документы.

Иван Рабинович, 30 лет, Черниговской губернии, из казачьих детей (?!), за воровство лошадей наказан 30-ю ударами плетьми, выслан в ссылку в 1818 году; Семен Терентьев, 40 лет, Новгородской губернии, из крестьян, за ложное показание на себя убийства наказан плетьми, судим был в Омской крепости, сослан в ссылку в 1821 году; Гаврил Потапов, 25 лет, Санкт-Петербурской губернии, из солдат, за грубость в отношении командира наказан плетьми, сослан в ссылку в 1820 году; Герасим Аненков, 26 лет, Курской губернии, из крестьян, за изготовление фальшивых ассигнаций наказан кнутом, сослан в ссылку в 1826 году; Василий Иванов, 27 лет, Нижегородского гарнизонного батальона, за 7 побегов и дерзость перед судом наказан 50-ю ударами плетью; Петр Пономарев, 38 лет, Казанской губернии, город Чебоксары, из мещан, за воровство наказан кнутом с вырезанием ноздрей и поставлением знаков.

Из мастеровых и ссыльных в Петровской заводской конторе гв 1822 оду числилось 450 человек, записанных заводскими работниками. Часть из них получали за свою работу 24 рубля годового оклада.

Ссыльные трудились на доменной фабрике, в якорной колотушке и плющильной, разбивали руду, поднимали ее в домну; работали при формовых кузнечных чуланах и паровой машине, плотниками, рубщиками дров, приемщиками руды, древесного угля, извести, рудовозами, сторожами, углежельщиками, цирюльниками, караульщиками, поварами при лазарете, даже при школе учителями. Заготавливали сено, ухаживали за скотом. Особенно тяжелым был труд на руднике.

В апреле 1804 года на заводе обучалось несколько человек кузнечному, слесарному и плотничьему делу. “Вышедшие в 15-летний возраст мальчики Лука Токарев, Петр Таранов, Алексей Аверичев и Алексей Корналев зачислены учениками — первые трое кузнечными, последний фурмовым учеником; жалование всем 15 рублей в год”.

В октябре 1830 года в Петровской заводской конторе при государственных преступниках числились: комендант при Нерчинских рудниках генерал-майор С.Р. Лепарский, плац-майор Лепарский, капитан Розенберг, штабс-капитан Степанов, прапорщик Залаков, священник Громов, штаб-лекарь Ингуновский, три писаря, 13 казаков, один фельдшер.
В инвалидной команде: три унтер-офицера, 150 рядовых, два барабанщика, 14 денщиков.

Документ 1830 года поведал и о том, что на Петровском заводе находились тогда жены декабристов с детьми и их прислуга. Читаем: “При мужьях числились: княжна Волконская, княжна Трубецкая с малолетней дочерью Александрой, госпожа Муравьева с дочерью Софьей, Давыдова с сыном, госпожи Вишневская, Розена, Фонвизина, Нарышкина, жена государственного преступника Анненкова с двумя малолетними дочерьми.
При них крепостные и вольные люди: у Давыдовой — Иван Дембянов и девушка Лукерья, у княжны Волконской — Марья Матвеева, у Анненковой — Андрей Матвеев, у Вишневской — Федор Воронцов, у Розеной — Евдон Криценко и Анастасия Козенкова”.

К Нерчинским горным заводам на службу определяли казаков. Вот и в Петровский завод на “полевую службу” в 1877 году были назначены: урядники Федор Ваганов, Иван Бурдуковский; казаки Цидан Цоктоев, Николай Щекин, Дорман Ульзутуев, Боян Мункуев, Бадма Байзаров, Лойван Цыриков, Цыбик Арбатов, Иван Мунгалов и Филарет Водовозов. Жалование казаков составляло 8 руб. 30 коп. в месяц, не считая казенного приварочного и провиантского довольствия стоимостью 66,5 коп.


пешие казаки забайкальского полка

Кроме того, Петровская горная контора выдавала казакам в долг материал на форму стоимостью 7 руб. 68 коп., которые с их жалования и удерживались. На хозяйственных работах казаков не использовали.

Питание заводских работников всегда было большой проблемой. Хлеб закупался у крестьян, а в неурожайные годы из-за засухи, саранчи, града его всегда не хватало. К тому же земельные угодья, находившиеся в заводском ведении, содержались плохо. Засеянные участки были небольшими, располагались на значительном расстоянии друг от друга, поэтому были “неудобными для смотрения”.

В документе 1796 года о заводских земельных угодьях говорится: “В некоторых местах из-за ветров зимой, где сеяли рожь, там и всходов не было. С начала весны и в последних числах июня месяца дождей почти не было, и яровых хлебов на незащищенных от солнца зною местах всходов не было, в некоторых местах они желтели и выгорали, часть десятин поедено саранчою и побито градом. Крестьяне, находящиеся в хлебопашестве (некоторые из них приписаны к заводам и поступили в их ведение), столько ленивы и беспечны, что, оставив собственное хлебопашество, уходят внаем и работают у соседей. Они от этого не имеют пропитания для своих семейств; приходится давать им на пропитание из экономического и казенного хлеба”.

В неурожайный год Петровской горной конторе приходилось покупать хлеб у крестьян в Верхнеудинске.
“19 марта 1823 года Верхнеудинский комиссионер, кабинетский регистратор Зандворов закупил для Петровского завода ржаной муки 22000 пудов по цене 80 коп. за пуд у крестьян Тарбагайской волости. Михаил Соколов продал 293 пуда, Дорофей Ефимов — 100 пудов, а Сергей Кобылкин — 435 пудов”.
Цены на муку менялись каждый месяц. В 1824 году пуд ржаной муки в январе стоил 90 коп., в феврале — 1 руб. 45 коп., в мае — 1 руб. 50 коп., в сентябре — 1 руб. 60 коп. Пуд пшеничной муки соответственно — 1 руб. 30 коп., 1 руб. 60 коп., 2 руб. 50 коп., 2 руб. 45 коп.

Госпиталь Петровского завода в 1820-х годах возглавлял лекарь Крычковский. Здесь работали Янчуковский, Ингуновский, Кельберг, фельдшер Павлутский, аптекарский ученик Павел Сутурин.

В 1825 году в большинстве мест Восточного Забайкалья свирепствовал сыпной тиф, называемый тогда горячкой. При Петровских рудниках болело этой болезнью 616 человек, в том числе при заводе — 131. Умерло 100 человек.

В связи с отдаленностью от центра России ощущалась острая нужда в лекарствах, поэтому приходилось лечить травами. И пришлось управляющему медицинской частью Крычковскому обратиться с просьбой в Петровскую заводскую контору организовать их сбор. Какие травы были нужны? Полыни, богородская, тысячелетника, вероники, зверобоя, лютика, пырея, рябины, голобушки, одуванчик, подбел, омега, белоголов, а также корни хрена, горчичника, пырея, земляничника, ревеня, папоротника, можжевельника, цветы фиалки, черемухи и др. Для сбора трав, кореньев и цветов были назначены четверо из малолетних.

Травы помогали и в лечении домашних животных. В те годы свирепствовала опасная болезнь — сибирская язва, от которой погибло около 500 лошадей и крупного рогатого скота. Крычковский рекомендовал населению собирать траву омегу и ей лечить лошадей.

Несмотря на собственные медицинские проблемы, служащие Петровского завода откликнулись на беду, которая постигла Санкт-Петербург во время наводнения в ноябре 1824 года. Были большие человеческие жертвы.

Заводские работники оказали материальную помощь пострадавшим от наводнения. Так, священник Попов внес пожертвования в размере 5 руб., лекарь Ингуновский — 10 руб., мастера — 109 руб. Всего было собрано 1990 руб. 64 коп. и 2240 пудов 15 фунтов хлеба на сумму 1405 руб.

Служащие Петровского завода исполнили и свой высокий гражданский долг, пожертвовав деньги на сооружение памятника на Куликовском поле Великому князю Дмитрию Донскому. На это благое дело в сентябре 1825 года было собрано 45 руб. 50 коп. Так что служили они верно своему Отечеству.

Источник: Журнал "Забайкалье"
Маннов Алексей
краевед, член Российского общества историков-архивистов

_________________
Разыскиваю забайкальских Добрыниных, особенно связанных корнями с Петровск-Забайкальском, Хилком и Улан-Уде


Последний раз редактировалось: taiohara (Вс Апр 03, 2011 5:32 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Ср Май 26, 2010 9:36 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Воспоминания декабриста Басаргина о жизни в Петровском Заводе:[/i]


[i]макет тюрьмы


"Быт наш в Петровском заводе, или, лучше сказать, в тюремном замке, с устройством артели и принятыми мерами, чтоб обеспечить по возможности на первое время отъезжающих на поселение, материально гораздо улучшился. Каждый имел собственные способы, мог, как хотел, располагать ими, обзавестись необходимым хозяйством, мог даже употреблять избыток или на пользу общую, отдавая его в маленькую артель, или на удовлетворение некоторых привычек прежней жизни, сделавшихся для многих почти необходимостью.

Обедать в общую залу мы не собирались, найдя это неудобным, а имел стол по своим отделениям в коридоре. Сторож приносил с кухни кушанье, приготовлял и убирал обед и ужин, кормился тут вместе с нами, мыл посуду, ставил самовар, топил печи и получал за это от нас ежемесячно жалованье, которым был вполне доволен.

Между нами был медик -- доктор Вольф, и медик очень искусный. В случае серьезной болезни к нему обращались не только мы сами, дамы наши, но и комендант, офицеры и все, кто только мог, несмотря на то, что правительством назначен был собственно для нас должностной врач. Но этот врач, молодой человек, только что выпущенный из академии, понял вскоре все превосходство Вольфа над собою и прибегал, при всяком пользовании, к его советам, опытности и знанию. Слава об искусстве Вольфа так распространилась, что приезжали лечиться к нему из Нерчинска, Кяхты и самого Иркутска. Комендант, видя пользу, которую он приносил, дозволил ему свободно выходить из тюрьмы в сопровождении конвойного.

В одном из номеров, нарочно для того назначенном, подле номера Вольфа, помещалась наша аптека, в которой были все нужные медикаменты и прекрасные хирургические снаряды. Все это вместе с известными творениями и лучшими иностранными и русскими журналами по медицинской части выписывалось и доставлялось Вольфу дамами. Одним словом, со стороны врачебных средств нам не оставалось ничего желать.
  

камера Ф.Б. Вольфа в Петровском заводе.

Мы выписывали также много иностранных и русских журналов, тоже через посредство и с помощью дам. Из французских: "Journal des Debats", "Constitutionel", "Journal de Francfort", "Revue Encyclopedique", "Revue Britanique", Revue des deux mondes", "Revue de Paris"; немецкие: "Preussische Staatszeitung", "Гамбургского корреспондента", "Аугсбургскую газету"; русские почти все журналы и газеты. Вот это мы читали с жадностью, тем более, что тогдашние события в Европе и в самой России, когда сделалось Польское восстание, не могли не интересовать нас 119). При чтении журналов и газет введен был порядок, по которому каждый ими пользовался в свою очередь, и это наблюдалось с большой строгостью и правильностью. На прочтение газеты определялось два часа, а для журнала два и три дня.


камеры декабристов в Петровском Заводе (не правда ли, очень мило?)

Сторожа наши беспрестанно разносили их из номера в номер с листом, где отмечалось каждым из нас время получения и отправки.
   Библиотека наша также неимоверно увеличилась, так что не могла быть уже общею, и потому каждый держал свои собственные книги у себя и брал у других то, что было ему нужно. В особенности женатые, и между ними Муравьев Никита Михайлович, имели огромное количество книг, в которых никому не отказывали, хотя нередко их богатые издания подвергались от неосторожности чтецов не только повреждению, но и совершенному истреблению.

   И всем этим, по справедливости говоря, мы обязаны были приезду наших дам. Они точно и во всем смысле выполняли обет и название свое. Это были ангелы, посланные небом, чтобы поддержать, утешить и укрепить не только мужей своих, но и всех нас на трудном и исполненном терния пути.



   В первое время нашего пребывания в Петровском дамы по собственному желанию, чтобы не разлучаться с мужьями, были с ними в казематах и ходили на свои квартиры только утром, на несколько часов, чтобы распорядиться хозяйством, обедом и туалетом своим. Для большего удобства их помещения мы с радостью уступили им еще по номеру для каждой, так что женатые занимали два рядом номера, а некоторые из холостых разместились по два в одном. По вечерам в номерах их собиралось иногда маленькое общество, и странно было видеть людей, одетых скорее бедно, нежели изящно, беседующих в темной, тесной комнате, при самой простой обстановке, со всеми условиями лучшего общества и соблюдающих все приличия, все утонченности высшего образования.

Пребывание дам в общей тюрьме продолжалось около года. Здоровье их, видимо, страдало от неудобства казематной жизни, от частых переходов к себе на квартиру в дурное или холодное время, особенно же от недостатка света в номерах. Многие даже из нас подвергались глазным болезням и испортили зрение. Об этом как дамы, так и мы упоминали нередко в письмах к родным. Полагаю даже, что и комендант, с своей стороны, доносил о том правительству.

Оно вынуждено было, наконец, обратить на это обстоятельство внимание и на другой год прибытия нашего в Петровский завод предписало прорубить в каждом номере по окошку и вместе с тем отштукатурить внутренние стены.

Летом 1831 года начались эти работы. Разумеется, дамы перебрались на свои квартиры; мужьям позволили жить вместе с ними, а нас, холостых, разместили по нескольку человек вместе и переводили из неотделанного отделения в отделанное до тех пор, пока кончилось совсем исправление.

Оно продолжалось более двух месяцев, и потом каждый из нас занял опять свою комнату. Дамы наши после этого исправления не переходили уже в тюрьму. Вскоре позволили мужьям бывать у них, когда пожелают, и только ночевать в номерах, а под конец разрешено было и им постоянно жить в домах своих вместе с женами (Я не уверен, что не ошибся, сказав, что после отделки наших казематов дамы уже не жили в них. Припоминая теперь, мне кажется, что некоторое время (хотя очень недолго) Ивашева жила с мужем в тюрьме, когда уже в комнате их было окно. Не ручаюсь в совершенной точности и других мелких подробностей. Разумеется, что если Ивашева жила в каземате, то и другие дамы точно так же, потому что дозволение жить по домам своим было общее.)

   Здесь я нелишним считаю поместить одно обстоятельство, которое в свое время чрезвычайно меня поразило и обратило мое внимание на нравственность ссыльнорабочего населения заводов тамошнего края.

Я уже сказал, что в Петровском было около двух тысяч жителей. Четвертую часть этого населения составляли чиновники, горные служители, служащие и отставные разночинцы, солдаты горного ведомства, старики, выслужившие сроки в работах и т. д.
Остальные, т. е. 3/4, были ссыльнорабочие или каторжники, сосланные за важные преступления и наказанные кнутами, со штемпельными знаками, одним cловом, люди, по своему преступлению и в особенности по наказанию исключенные навсегда из общества, а потому и естественные враги его.
Эти ссыльнорабочие употреблялись не только на выделку чугуна и добывание руды, но и в другие работы: кузнечные, плотничные, Столярные, колесные и т. д. Многие из них были очень искусные и трудолюбивые ремесленники, которые вступали с нами в сношение, потому что каждому из нас необходимы были и кровать, и стол, и кое-какая мебель, одним словом, их услуги.
Мы платили им очень хорошо, а в некоторых случаях помогали в их нуждах, и, следовательно, они были нами очень довольны.

Тюремный наш замок строился ими, и когда приказано было прорубить окошки и штукатурить стены, то употребили для этого их же. Этою работою занимались, по крайней мере, человек 60, чтобы скорее кончить, и когда нас переводили по очереди из своего номера в другой, то, не желая перетаскивать на короткое время вещи, мы брали с собою только постель, а остальные вещи оставляли в своем каземате, сложа все посредине комнаты и накрыв простынями или коврами. Так как у каждого из нас не было ни денег, ни хороших вещей, то мы и не заботились о пропаже. Стало быть, рабочие в продолжение двух месяцев имели возможность брать из наших пожитков все то, что им было угодно. И тем не менее ни у одного из нас не пропало даже булавки. Как объяснить этот факт? Я очень помню, как он меня поразил.
С этих пор я обратил особенное внимание на этот класс заводских жителей и убедился многими доказательствами в их честности и их признательности за оказываемые им услуги.

До прибытия нашего у них был начальником какой-то горный чиновник, человек злой и несправедливый, который поступал с ними самым жестоким образом. В его время, как было нам известно, ни он сам и никто из чиновников горного ведомства не смели выходить ночью с квартиры. Лишь только делалось темно, запирались у всех окна и брались все предосторожности от злого умысла ссыльнорабочих.



В наше же время начальником был горный офицер Арсеньев, добрый и справедливый человек; он обходился с ними человеколюбиво, выдавал им все положенное, занимался улучшением их быта, хотя был и строг, когда требовала этого необходимость. При нем всякий мог безопасно ходить по заводу в глубокую полночь, без всякого оборонительного оружия.

Мне самому не раз случалось возвращаться в тюрьму в сопровождении одного конвойного и встречать на пустырях по пятку и десятку ссыльнорабочих, иногда не совсем даже трезвых. Они мирно проходили мимо, снимая шапки, вежливо приветствуя. Во все продолжение моего пребывания в Петровском о воровстве я никогда не слыхал. Этого преступления как будто не существовало, и не раз нам возвращали кое-какие вещи, оставленные нами или в бане или во время прогулок.

Одним словом, я тогда убедился и убежден теперь, что ссылаемые в работу за важные преступления, убийство, святотатство и т. д. гораздо нравственнее тех, которые ссылаются на поселение за воровство или другие не так важные проступки. Первые могли быть побуждены к сделанному ими преступлению сильными страстями, непреклонностью характера, мщением или изуверством, но не потеряли всех нравственных оснований, и, следовательно, если бы обратить только на них внимание и заняться умеючи их воспитанием, то я уверен, что большая часть из них могла бы сделаться не только порядочными, но даже очень полезными гражданами;
тогда как сосланные на поселение за кражу, обман, подлоги, утаение чужой собственности, скрытие ворованных вещей и т. д., доведенные до этих преступлений постоянным развитием дурных наклонностей, постепенно ухудшающейся нравственностью, не так легко могут исправиться, как первые.
Во всяком случае, правительство сделало бы величайшее благодеяние, можно сказать, высокий нравственный подвиг, если бы занялось этими последними ступенями общественной лестницы; если бы не заграждало им навсегда пути к восстановлению себя; если бы действовало, одним словом, как искусный врач, а не как неумолимый, непреклонный мститель.


Фрагмент сохранившегося палисада ограждавшего тюрьму декабристов
  
Кстати, расскажу здесь для соображения моралистов один резкий пример железной воли, твердости характера и равнодушия к телесным истязаниям одного из ссыльнорабочих. В Восточной Сибири существует обыкновение между каторжными в летнее время отлучаться из заводов месяца на три в окрестные леса, чтобы, как говорят они, погулять на свободе, подышать свободным воздухом. Разумеется, что с их стороны это преступление, тем более, что при этих отлучках совершаются многими иногда новые противозаконные поступки.
С наступлением холодного времени большая часть из них возвращаются в Завод, где их наказывают за побег и потом употребляют опять в работу.

Не имея достаточных средств, чтобы воспрепятствовать этим побегам, горное начальство принимает, однако же, некоторые меры; и одна из них состоит в том, что платит за каждого пойманного каторжника десять рублей ассигнациями тому, кто приведет его. В случае же, если он будет при поимке убит, то не только не преследует лишившего его жизни, но платит ему тогда пять рублей.

Буряты, зная об этом распоряжении, сделали из него род промысла. Летом они отправлялись верхами с оружием для поимки беглых и когда завидят в лесу одного или двух, то, подъезжая на некоторое расстояние и приготовив лук и стрелы, закричат им, чтобы остановились. Если они послушаются, тогда бурят велит им следовать по пути к Заводу, а сам едет за ними поодаль с направленным против них ружьем или стрелою и таким образом приводит их и получает следующую ему награду. Если же они не послушаются его и захотят убежать, то убивает их и получает награду вполовину менее.
Весьма естественно, что это служит причиною непримиримой вражды ссыльнокаторжных с бурятами.
Один из первых, по прозванию Масленников, бывший орловский мещанин, негодуя на бурят, решился объявить им войну и каждый год в летнее время отправлялся в поход, чтобы, в свою очередь, убивать их. Когда же наступали морозы, он возвращался в Завод и сам объявлял начальству, сколько ему удалось истребить так называемых им неприятелей. Часто даже брал на себя преступления других. Его заковывали, судили, секли кнутом, держали некоторое время в остроге, но, наконец, выпускали, и в первое же лето он опять повторял то же самое. В продолжение 10 лет шесть раз делал он такие походы, убил человек до 20 и шесть раз был нещадно сечен кнутом.

Наконец, это упорство, эта неисправимая злоба принудили начальство взять решительные меры. В последний раз, когда следовало его наказать сто одним ударом, начальник, человек строгий и безжалостный, заранее приказал палачу засечь его насмерть.

Дня за два до исполнения приговора слух о таком приказании разнесся и достиг до одного отставного ссыльнокаторжного, старика набожного и по своему образу жизни всеми уважаемого. Он идет к начальнику и просит его отменить его приказание, обещая уговорить Масленникова дать слово не бегать и отказаться от войны с бурятами и ручаясь в том, что если он даст это слово, то сдержит его. Долго не соглашался начальник, но, наконец, убежденный стариком, которого он сам уважал, решается на этом условии отменить свое приказание. Старик, пришедши к Масленникову, сказал ему об условии, которое может сохранить его жизнь, и просит дать слово.

Тот долго не решался на это, целый день борется сам с собою, наконец, самосохранение одерживает верх, и он дает требуемое обещание. Его наказывают. Железное тело его выдерживает наказание.

Он выздоравливает и после этого живет на Заводе примерным образом. Повиновением, деятельностью заслуживает благосклонность начальства и делается, не говорю нравственным, но порядочным человеком.
Когда мы прибыли в Завод, он уже несколько лет жил на свободе, своим домом; при нас вел себя все время хорошо и однажды, работая в моем каземате, сам рассказал мне, как до сих пор боятся его буряты. Нередко, говорил он, при встрече с бурятом он, не зная меня, спрашивал у меня же, жив ли неприятель их Масленников, и рассказывал мне прежние мои с ними проделки.
Характеры, подобные Масленникову, могут быть и величайшими злодеями, и великими людьми! Все зависит от воспитания и обстоятельств.


Дамская улица
  
Летом 1831 года приехала невеста Ивашева, молодая, милая, образованная девушка. Он успел приготовить дом и все, что нужно для первоначального хозяйства. Она остановилась у княгини Волконской и прожила у нее до свадьбы своей, которая совершилась дней через пять по приезде ее. Я радовался, видя его вполне счастливым, и нашел в его супруге другого себе друга. Им позволили прожить у себя дома около месяца, и, глядя на них, я невольно вспоминал себя. По прошествии этого месяца она, по примеру других дам, перешла с мужем в его номер и оставалась тут до тех пор, пока всем женатым позволили жить у себя. Свадьба Ивашевых не была уже так оригинальна, как Анненковых.

   По переходе женатых в дома свои я занял номер Ивашева. Мы остались в этом отделении только трое: Муханов, Пестов и я. В продолжение этого времени некоторым из нас вышли сроки, и они были отправлены на поселение. Не помню, по какому-то случаю, кажется, в рождение одного из великих князей, нам убавлено было три года работы, а в рождение последнего из сыновей государя еще два года.

Первые уехавшие из Петровского на поселение были Кюхельбекер 2-й и Глебов, потом Розен, Репин, Вегелин и Игельстром

   В 1832 году я был избран хозяином. Эта должность сопряжена была с большими хлопотами, тем более, что каждому, кого выбирали, желалось угодить своим товарищам и соблюдать, сколько возможно, общие интересы, удовлетворяя вместе с тем и частные требования. Помню, что меня очень затрудняли распоряжения насчет кушанья. Не имея понятия в гастрономии, я часто не знал, какие выдумывать обеды для разнообразия нашего скромного стола, и нередко прибегал к советам повара, которые не всегда были удачны.
Помню, как, бывало, досадовал я на себя при каком-нибудь худом обеде или ужине и, наоборот, как доволен оставался, когда гастрономические мои соображения удавались и все были довольны.


огород во дворе тюрьмы

   Впрочем, и нелегко было удовлетворить, с маленькими средствами нашими, вкусу и требованиям семидесяти человек, более или менее привыкших к хорошему столу. Но и в этом случае те из нас, которые более понимали в гастрономии и более имели прав судить о ней, обыкновенно молчали, покоряясь необходимости, и не обращали внимания на материальную часть нашей жизни. Случайный ропот происходил иногда между молодыми товарищами нашими, не имевшими такого образования, как другие, и служившими прежде в армейских полках.
  
Год этот был тем более для меня труден, что здоровье мое не соответствовало моей должности. Зимою надобно было ходить по Заводу для разных закупок, отпускать припасы, быть по целым часам на кухне и потом из жару, выходить прямо на холод. Я часто простуживался и с этих пор не так уж стал здоров, как прежде.

   Первый случай смертности между нами оказался в нашем отделении и очень поразил нас всех, тем более, что это случилось внезапно. У соседа моего Пестова сделался на спине простой веред, который его несколько беспокоил, но он ходил и даже вздумал идти в баню (В баню нам позволялось ходить каждую неделю. Мы содержали ее на свой счет, она много способствовала к сохранению нашего здоровья.)

Это было накануне рождественского сочельника. Я было отговаривал его, но он не послушался. На другой, день, сидя со мной за чаем в коридоре, он очень жаловался на боль и сожалел, что нельзя будет идти в Рождество вместе со мной к Ивашевым. Утром, в день праздника, я зашел к нему в комнату узнать об его здоровье. Он лежал еще в постели и сказал, что чувствует небольшой озноб. Тогда я ему посоветовал послать за Вольфом; он сначала было не соглашался, говоря, что это пустая болезнь и пройдет без медицины; но к обеду ему стало хуже, и он пригласил Вольфа.

Между тем я ушел к Ивашевым; мы еще сидели за обедом, как я получил записку Вольфа, который извещал меня, что Пестов при смерти, что у него карбункул и начался уже антонов огонь в спинной кости. Я побежал домой и застал больного в совершенной памяти, но ужасно слабым. Ему не говорили об опасном его положении, и вечером, часу в 12, он скончался в полном сознании, разговаривая с окружающими его товарищами и не подозревая приближающейся смерти. Только за несколько минут до кончины он перестал говорить и потерял зрение.

    Это грустное событие опечалило всех. Мы оплакали его и похоронили приличным образом на погосте Петровской церкви. Всем нам позволено было сопровождать его тело, которое мы сами несли до церкви, переменяясь поочередно. Опустивши гроб в могилу и отдавши последний долг его праху, мы грустно возвратились в тюрьму свою. Он первый из нас явился к пятерым казненным нашим товарищам.


Склеп Муравьёвой
  
Вскоре после кончины Пестова смерть избрала новую жертву (Не ручаюсь, чтобы я не ошибся здесь в последовательности. Пестов и А. Г. Муравьева скончались в одну и ту же зиму: первый на Рождество, она же прежде или после него, теперь не упомню хорошо ), и жертву самую чистую, самую праведную. А. Г. Муравьева, чувствуя давно уже общее расстройство здоровья своего (следствие нравственных волнений и преждевременных родов), старалась скрыть ненадежное положение от мужа и продолжала вести обыкновенную жизнь, не принимая, как советовал ей Вольф, особенных предосторожностей.

Она ходила иногда в зимнее время, легко одетая, из каземата на свою квартиру по несколько раз в день, тревожилась при малейшем нездоровье своего ребенка и, сделавшись беременною, крепко простудилась. Долго боролась ее природа, искусство и старание Вольфа с болезнью (кажется, нервическою горячкою). Месяца три не выходила она из опасности, и, наконец, ангельская душа ее, оставив тленную оболочку, явилась на зов правосудного творца, чтобы получить достойную награду за высокую временную жизнь свою в этом мире.

   Легко представить себе, как должна была поразить нас всех преждевременная ее кончина. Мы все без исключения любили ее, как милую, добрую, образованную женщину, и удивлялись ее высоким нравственным качествам: твердости ее характера, ее самоотвержению, ее безропотному исполнению своих обязанностей.
Бедный супруг ее был неутешен. Она оставила ему после себя залогом своей нежной неограниченной любви четырехлетнюю дочь. Две старших, рожденные в России, находились в Москве, у мужниной матери, вдовы М. Н. Муравьева. Тело ее предано земле на погосте Петровской церкви, и постоянно теплящаяся лампада в устроенном над нею склепе служит в мрачную ночь, как очень хорошо выразился один из наших товарищей, посетивший лет через 15 Петровское, путеводною звездою для путешественников, приближающихся к Заводу.

   Обе эти утраты, и в особенности последняя, навели облако скорби на нашу отшельническую жизнь. Горесть остальных дам наших о потере достойной подруги их еще сильнее давала нам чувствовать это общее, так сказать, семейное несчастье. При каждой болезни кого-либо из них мы страшились новой потери.

   В конце 1832 года всем нам убавили по нескольку лет работы, и вследствие этого четвертому разряду, т. е. тем, которые были осуждены на 8 лет, окончился срок. В этом разряде находились: Фонвизин, Нарышкин, Лорер, Бобрищев-Пушкин, Аврамов, Фаленберг, два брата Беляевых, Одоевский, Муханов, Мозган, Иванов, Шишков и Александр Муравьев (Он отказался и просил остаться до отъезда брата.)

Они отправились в начале 1833 года, и с отбытием их тюрьма наша как-то опустела. Нас осталось менее 50 человек, и, следовательно, тогда не только каждый имел особую комнату, но даже осталось несколько номеров незанятых.
   Еще в продолжение нашего пребывания в Чите поместили к нам несколько человек, совсем не принадлежавших к нашему делу. То были: брат Завалишина и бывшие офицеры Оренбургского корпуса -- Колесников, Таптиков и Дружинин.

По прибытии уже в Петровский завод прислали туда слепого старика Сосиновича (из поляков) и какого-то разжалованного майора Кучевского. Мы приняли их радушно, не обращая внимания и не спрашивая, за что они попались к нам; и как все они не имели никаких способов, то и участвовали в общей нашей артели на том же положении, как мы сами.

   Комендант Лепарский посещал нередко нашу тюрьму и обращался с нами самым вежливым образом. Он никогда, бывало, не войдет в затворенную комнату, не постучавши и не спросивши, можно ли войти. Если заметит, бывало, чернильницу, то улыбнется и скажет: "Я этого не вижу". Все просьбы наши (разумеется, они были не важны и не подвергали его ответственности) исполнял он с удовольствием, и если был недоволен каким-либо поступком одного из нас, то никогда не выговаривал ему, а принимал какую-нибудь общую против всех в смысле поступка меру, чтобы дать знать виновнику, что этим вредит он не только себе, но и всем товарищам.
Этим средством он вернее достигал своей цели. Плац-майор ежедневно обходил нас, принимал от нас просьбы (они большею частью заключались в дозволении выйти куда-нибудь из тюремного замка) к коменданту и был с нами не только ласков, но и почтителен. Прочие офицеры следовали примеру своих начальников. Бывало, нам самим странно было слушать, как унтер-офицер, обходя казематы, говорил: "Господа, не угодно ли кому на работу?" Кто хотел, тот выходил, а нежелающие оставались покойно дома.


  
Эти работы были неутомительны и очень часто прекращались на месяц и на два, под самыми пустыми предлогами: или по случаю сильного холода, сильного жара, дурной погоды, или существования повальных болезней. Они были те же, как и в Чите, т. е. молонье на ручных жерновах муки, и точно так же, как и там, приходившие на работу садились читать книги, газеты или играть в шахматы.

   В Петровском нас посетили бывшие генерал-губернаторы Восточной Сибири Сулима и Броневский. Каждый из них, обходя казематы, чрезвычайно вежливо обошелся с нами, спрашивал о здоровье и о том, не имеем ли мы особенных просьб или жалоб. Разумеется, ни тех, ни других не было. Приезжали тоже по службе генерал Чевкин (теперешний главный управляющий путями сообщения) и полковник Багговут (ныне генерал-лейтенант), но мы их не видели, потому что они не имели и поручения осматривать тюрьму нашу. Первый имел свидание в доме коменданта с Арт. Зах. Муравьевым, а последний останавливался у Ивашевых, которым он был родственником.

   Я получил в это время горестное известие о кончине старшего брата моего, артиллерийского штаб-офицера, только что возвратившегося из турецкой кампании. Он оставил семейство, жену и двух дочерей, судьба которых меня озабочивала. Письменные сношения мои с родными покойной жены, ее матушкою, сестрою и братьями, были самые дружеские. Они жили тогда уже в Петербурге.

   В 1834 году я сильно занемог воспалением в мозгу. Болезнь была опасная и мучительная. Вольф и Арт. Зах. Муравьев (он тоже занимался медициной и очень удачно пользовал) прилагали, с дружеским усердием, все искусство свое, чтобы помочь мне. Благодаря их стараниям я выздоровел. Товарищи во время болезни моей не отходили от меня. Каждую ночь дежурили четыре человека и не спали по очереди, чтобы услуживать мне и давать лекарство. Ивашев с женою почти каждый день меня навещали и приготовляли мне у себя на дому кушанье и питье. Одним словом, нигде бы я не мог найти таких попечений, такого ухода, такой предупредительной заботливости, как в Петровской тюрьме. Мудрено ли после этого, что в течение 10 лет нашей тюремной жизни мы потеряли одного только Пестова, и то больше от собственной его неосторожности.



   Я имел большое утешение в семействе Ивашевых, живя с ними, как с самыми близкими родными, как с братом и сестрой. Видались мы почти каждый день, вполне сочувствовали друг другу и делились между собою всем, что было на уме и на сердце. Приближалось время нашего поселения, и мы желали только одного, чтобы не разлучаться по выезде из Петровского. Это желание впоследствии исполнилось. Родные Ивашева просили о том графа Бенкендорфа, и он удовлетворил их просьбу.
   У них родился сын, мой крестник, и это событие, можно сказать, удвоило их счастье. Хотя впоследствии, потеряв его на втором году, они испытали все то, что родительская нежность может испытать в таких случаях, но вскоре рождение дочери, тоже моей крестницы, утешило их и мало-помалу залечило их сердечные раны. Зная подробно все их семейные отношения, я невольно удивлялся той неограниченной любви, которую родители Ивашева и сестры его питали к нему. Во всех их письмах, во всех их действиях было столько нежности, столько заботливости, столько душевной преданности, что нельзя было не благоговеть пред такими чувствами.

Последствия доказали, что тут не было ничего искусственного. По смерти родителей Ивашева и его самого с женою сестры отдали трем детям его все состояние, которое следовало на долю отца, если бы он осуждением не потерял прав своих, и которое по закону принадлежало уже им, а не его детям.

   Наконец наступил и наш срок к отъезду. В конце 1835 года второму разряду убавлены остальные шесть месяцев; но как не было сделано распоряжение, в какие места мы назначались, то, пока происходила переписка, мы оставались в тюрьме и выехали из Петровского ровно через 10 лет после сентенции, т. е. в июле 1836 года.

Прочим товарищам нашим 1-го разряда оставалось пробыть еще три года. В нашем разряде находилось 19 человек: 2 брата Муравьевых, Волконский, Ивашев, Лунин, Свистунов, Анненков, Штейнгейль, Громницкий, Митьков, Киреев, Тютчев, Фролов и я. Некоторых поселили в Иркутской губернии, других в Енисейской, а нас с Ивашевым, по просьбе матери его, назначили в г. Туринск Тобольской губернии.

   Приготовления к отъезду, разлука с товарищами, неизвестность будущего -- все это занимало и озабочивало нас. Может быть, мне не поверят, но, припоминая прежние впечатления, скажу, что грустно мне было оставлять тюрьму нашу. Я столько видел тут чистого и благородного, столько любви к ближнему, что боялся, вступая опять в обыкновенные общественные занятия, найти совершенно противное, жить, не понимая других, и, в свою очередь, быть для них непонятным. Благодетельно, с пользою прошли эти 10 лет для моего нравственного, умственного образования; но они не только не подвинули меня ни на шаг в опытности житейской, а скорее заставили забыть и то, что было приобретено прежде. Понимая все это, страшно было явиться опять на свет лишенным всяких внешних преимуществ, всего, чему поклоняется толпа, и с такими правилами и убеждениями, которые могли показаться не только безрассудными, но даже вредными господствующим понятиям. Меня утешало только, что я буду жить вместе с Ивашевыми и, следовательно, буду иметь два существа, близкие мне по сердцу, которые всегда поймут меня и не перестанут мне сочувствовать.

   Пока продолжалась переписка о нашем назначении, нам позволено было выходить из тюрьмы, когда пожелаешь. Пользуясь этим правом, мы каждый день посещали женатых, обедали у них, в ожидании разлуки проводили вместе время с ними и с прочими товарищами. Случалось иногда выпить и бокал шампанского в дружеской, задушевной беседе.

   Наконец наступило время отправления нашего. Холостым назначили ехать в Иркутск всем вместе, а женатым каждому особо. Так как я назначен был в одно место с Ивашевыми, то мне позволили отправиться вместе с ними. Мы остались до отъезда холостых и, проводив их, простясь с ними, стали сами готовиться к выезду.

   В день отправления я утром пошел проститься с комендантом. "Генерал,-- сказал я ему,-- в течение десяти лет вы доказали вашим обращением с нами, что можно соединить человеколюбие с обязанностями служебными. Вы поступали с нами как человек добрый и благородный и много облегчили этим наше положение. Несколько раз Я хотел было выразить вам искреннюю мою признательность, но считал это неуместным, пока был под надзором вашим, и отложил это до дня моего отправления из Петровского. Этот день настал. Благодарю вас от души; я уверен, что вы не усомнитесь в искренности моих слов теперь, когда мы, вероятно, расстаемся с вами навсегда". Он прослезился. "Ваши слова,-- отвечал он,-- лучшая для меня награда, но, и с моей стороны, я должен отдать вам полную справедливость. Вы все, господа, вели себя так, что если бы на вашем месте были все Вашингтоны, то и они не могли бы лучше вести себя. Мне ни одного разу не случалось прибегать к мерам, несогласным с моим сердцем, и вся моя заслуга состоит в том только, что я понял вас и, вполне на вас надеясь, следовал его Внушениям". Мы обнялись и в последний раз простились с ним.

Через год по отъезде нашем он скончался, в престарелых уже летах, и погребен в Петровском. Могила его, А. Г. Муравьевой и Пестова останутся навсегда памятниками нашего там пребывания.



Памятник С.Р.Лепарскому в Петровск-Забайкальском.

По смерти генерала Лепарского к оставшимся товарищам нашим назначен был новый комендант, полковник Ребиндер (мой родственник), новый плац-майор Казимирский и другие плац-адъютанты. Прежний плац-майор, полковник Лепарский, и прежние офицеры возвратились в Россию, получив большие награды за их службу в Сибири.

   Прощальный обед наш был у Волконского. Тут собралась большая часть товарищей наших. С теми же, которые не могли присутствовать, мы простились в казематах. Шумно и грустно провели мы последние часы. Тостов было много. Наконец, мы крепко, со слезами, обнялись друг с другом, простились со всеми и, разместившись в экипажи, оставили Петровский.

Проезжая мимо церковного погоста, вышли поклониться праху доброго товарища и достойной, примерной женщины, бывшей нашим ангелом-утешителем; потом, пустившись в путь, долго еще смотрели на удалявшийся Петровский, пока не скрылся последний предмет -- купол и крест колокольни.


Последний раз редактировалось: taiohara (Пт Ноя 12, 2010 7:21 pm), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Ср Май 26, 2010 10:31 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Воспоминания декабриста Басаргина:



Путешествие наше от Петровского до Байкала летом, в прекрасную погоду, так было занимательно для нас, природа этого края так величественна, так красиво представлялась глазам нашим, что, невзирая на грустные наши думы о разлуке с друзьями и о неопределенной будущности, нас ожидающей, мы, как дети, восхищались разнообразием и красотою тех местностей, которыми проезжали. Особенно великолепны берега Селенги. Мы нередко выходили из экипажа и шли пешком версты по две и по три, чтобы вполне насладиться прелестным зрелищем природы. Иногда глазам нашим представлялись огромные развалины старинных зимовок самой фантастической архитектуры. Это были прибрежные скалы, до такой степени красиво расположенные, что мы невольно предавались обману зрения и, подходя к ним, старались отыскивать, вопреки рассудку, следы архитектурного искусства каких-нибудь древностей, может быть, допотопных обитателей этих стран. Бархатные луга по обоим берегам реки испещрены миллионами разного рода цветов, которым не отказали бы место в оранжереях, и ароматические травы распространяли повсюду благоухание в воздухе и казались обширным искусственным садом. Растительность была изумительная. Одним словом, Забайкальская природа, особенно местность Читы и берега Селенги, оставили во мне такие впечатления, которые никогда не изгладятся.

_________________
Разыскиваю забайкальских Добрыниных, особенно связанных корнями с Петровск-Забайкальском, Хилком и Улан-Уде
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Ср Май 26, 2010 11:03 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Очень любопытны замечания Басаргина по поводу разницы в характерах и психологии людей европейской части России и Сибири (и не в пользу "европейцев"). После жизни в Сибири этот контраст сильно бросался в глаза.
Вот, что он пишет:


Не мог я тоже привыкнуть к их образу выражаться и говорить со мной. Привыкнув обходиться с людьми свободными, я был в Сибири для служителей моих никто более, как старший в доме, т. е. хозяин, с которым они заключили взаимно-обязательные условия: с одной стороны, служить и исполнять все в разумной мере то, что от них требуется, а с другой стороны, получать за то положенное вознаграждение и удовлетворительное содержание. Если обе стороны были друг другом довольны, то не расставались десятки лет, в противном случае очень полюбовно рассчитывались и расходились.

   В отношениях наших соблюдались только такие формы, которые для них не были унизительными, а в отношении меня в должной степени вежливы и благопристойны. Здесь же, напротив того, их способ выражаться и вообще образ их сношений со мной был до того унизителен и раболепен, что я не раз возмущался им, и мне многого стоило, чтобы, наконец, приучить их к простой обходительности со мной. Например, господская рука была не рука, а ручка, не нога, а ножка, господин не ходит, не ест, не пьет, а изволит ходить, изволит кушать, забавляться, изволил занемочь и т. д. Как-то раз я заметил одной женщине, что ее выражения неправильны, что ручки только у детей и что слово "изволил" не идет к такому действию, которое совершилось против желания, например: упасть и ушибиться. Она с удивлением посмотрела на меня и отвечала, что я, конечно, изволю шутить, что рука у простонародия, а у господина ручка и что нельзя про них говорить иначе, как с прибавлением изволил ко всему, что они делают и что с ними случается.

Сколько раз я мог поймать свою прислугу в этой лжи, но мне совестно было обличать их, и я молчал, подавляя в себе неприятное чувство, а они, кажется, думали, что нет ничего легче, как меня обмануть. Если что изломается, разобьется, то уже не ищите виновника, хотя все и уверены, что не только взыскания, но даже выговора не будет. Если же станете доискиваться, боже упаси, поднимется шум, глупые уверения в усердии, укоризны друг на друга и общее недовольствие, а все-таки вы не добьетесь истины, и выйдет, что вещь разбилась или изломалась сама.


Задав себе задачу улучшить их вещественное благосостояние и нравственные качества, я ни на минуту не уклонялся от этой цели и согласовал с нею свои действия. В этом отношении мне помогло одно обстоятельство: мы привезли с собой из Сибири девушку, которая у нас жила с самого малолетства и так к нам привыкла, что сама просилась ехать с нами в Россию. Она почти выросла в нашем доме и была, так сказать, нами воспитана. Мы обходились с нею не как с простою служанкою, а как с верным и преданным существом. Ее же обращение с нами было самое простое, ровное, без всякого раболепства и унижения.

Сначала моя новая прислуга с удивлением смотрела на наши отношения с этой девушкой. Им было странно, непонятно, как могла она сидеть, когда я или моя жена входили в комнату, как она при каком-нибудь поступке не целовала руки и не затрудняясь просила, что ей было нужно, а главное, как могла она быть с нами откровенной в случае какой-либо неосторожности или даже ветрености.
Их изумляло то, что мы никогда на нее не сердились и если и приходилось делать иногда выговор, то делали его покойно и ласково.

Привыкши к своим понятиям, они пытались, хотя и неудачно, сбить ее с толку и лгать так же, как лгали сами. Но она благоразумно отвечала им, что так вести себя с нами не привыкла, да этого и не было нужно, потому что мы легко извиняли ей всяку ошибку, ложью же и неправдою можно как более огорчить и потерять наше доверие. Такой очевидный пример не мог на них не подействовать благодетельно, хотя первоначально и смешивал их понятия.

   Не прошло и трех месяцев, как я стал замечать в них видимую перемену к лучшему, сплетни и наговоры друг на друга прекратились, уменьшились и наклонности к вину. Появилось непритворное желание угодить, исполнить порядочно то, что требовалось от них, и, наконец, стала заметна некоторая искренность. С моей стороны в этом случае не было употреблено не только каких-либо строгих мер, но никогда не было даже выговора. Я только старался показать им, что обман и всякие недостатки я замечаю и хотя с неудовольствием, но снисходительно переношу все как необходимое следствие их прежних обычных наклонностей.

_________________
Разыскиваю забайкальских Добрыниных, особенно связанных корнями с Петровск-Забайкальском, Хилком и Улан-Уде
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
VEG
Любитель
Любитель


Зарегистрирован: Mar 05, 2009
Сообщения: 51
Откуда: г. Красноярск

СообщениеДобавлено: Чт Май 27, 2010 6:49 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

А знакомые фамилии и в самом деле встречаются - например Сутурины.
В исповедных ведомостях Петровской Петропавловской церкви за 1861 год - у служителя Нестора Баранова( мой прадед) - 46 лет(далее перечисляются члены семьи) - их домашние - Никита Сутурин 19 лет, Николай Кибирев-20 лет, Никанор Пнев-20лет(всего 9 фамилий).
В записях метрической книги 1866 года среди восприемников - Петровского завода отставной почетный гражданин Федор Меркурьев Сутурин-
в записях за 1839 год восприемник - служительская дочь девица Евдокия Лукина Сутурина-

_________________
Воронков Евгений Георгиевич R1а1а Барановы, Щипицины, Кухтины из Петровского Завода.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Чт Май 27, 2010 8:13 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Добраться бы до архивов - наверняка есть точки пересечения.
Семьи были большие. Сыновей надо было женить.

Не случайно у наших предков в Сибири существовало понятие: родчие (рожденец, рождёнка) обозначавшее людей, рожденных и живущих в одном населенном пункте. Это была наиболее уважаемая группа населения, наиболее мудрые и знающие представители которой часто считались хранителями местных традиций.

_________________
Разыскиваю забайкальских Добрыниных, особенно связанных корнями с Петровск-Забайкальском, Хилком и Улан-Уде
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
Elgina_Vera
Забайкальская казачка
Забайкальская казачка


Зарегистрирован: Mar 13, 2010
Сообщения: 734

СообщениеДобавлено: Пт Май 28, 2010 1:39 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Документы по Петровск –Забайкальску , могут быть в архивах г.Улан –Уде и г.Кяхта.Сейчас в Читинском архиве , свободное посещение, но боюсь даже вспоминать, грозятся закрыть .т.к. материалы ветшают ,а электронного варианта ещё нет.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Пт Май 28, 2010 2:56 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Спасибо за информацию. Эх, ещё бы с кем скооперироваться
_________________
Разыскиваю забайкальских Добрыниных, особенно связанных корнями с Петровск-Забайкальском, Хилком и Улан-Уде
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
Александр_Турушев
Местный
Местный


Зарегистрирован: Nov 21, 2007
Сообщения: 316
Откуда: Камчатка

СообщениеДобавлено: Сб Май 29, 2010 12:12 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Цитата:
"ПОВЕЛЕНИЕ:
Рудник, из которого довольствоваться будет петровский железный завод, приказал я впредь именовать Балягинским железным рудником.
Барбот де Марни
18 июля 1790 г."
Спустя год сюда прибыли первые строители: 80 ссыльнокаторжных и работных людей, набранных в рекруты ("набранные в рекруты молодые крестьяне 18-25 лет отроду: Дмитрий Шохирев, Елизар Карпов, Афанасий Ковалёв, Степан Добрынин, Иван Коновалов").

Цитата:
В той же метрической книге, в разделе о бракосочетавшихся значатся: служитель Стефан Добрынин и крестьянина Кукунской деревни Федора Турушева дочь Татьяна. Брак зарегистрирован 20 февраля 1796 года, запись № 5.
Основание: Ф-282, оп.1, д.69, л.164.



Здесь видимо речь идёт об одном и то же человеке - Степане Добрынине.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
taiohara
Местный
Местный


Зарегистрирован: Mar 10, 2007
Сообщения: 483
Откуда: г. Калининград

СообщениеДобавлено: Сб Май 29, 2010 8:16 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Мне так тоже сказали местные краеведы.

Так что это родоночальники петровской линии Добрыниных и "отцы-основатели" города.
Деревня эта рядом была - думаю, что не единожды люди роднились. Правда, за женщинами сложнее следить (фамилии меняли).

У VEGа есть данные по пересечению с Вашей линией.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Отправить E-Mail
Александр_Турушев
Местный
Местный


Зарегистрирован: Nov 21, 2007
Сообщения: 316
Откуда: Камчатка

СообщениеДобавлено: Вс Май 30, 2010 10:56 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Деревня Кукун порядка 40-45 км от Петровска, её упоминает Паласс в 1771 году:

Хилок, который теперь изрядную величину имеет, летом так мелок бывает, что в некоторых местах переехать можно, и для того из подъемной рыбы не много в нем случается, кроме как хариусы, линьки и немного тайменей. Омули в нее совсем не заходят, однако прежде временем видали. По оной реке вверх и по впадающим в [485] нее небольшим речкам имеются деревни: Паркина, Баленчинская, Камангарская, Динтунская, Кукульская, Кандабаевская, Нарын-Шибир, или Катаевская, Белошютовская, Малстинская, Сохотоевская, Сардалмская, Песчанская, Уксулуцкая, Хоплорская, Буйская, Красноярская слобода, Бичурская, Яланская, Мангиртуйская, Сибалдуйская и Хабаровская; также выше Харитоновой, по впадающей в Хилок с правой стороны речки Тунгуя и других речек, новая слобода Мухор-Шибир и деревни Кокуйская, Шаралдаевская, Цаханская, Хара-Шибирская, Бурдуковская и Никольское село, в коих во всех 450 человек тутошних мужиков и 350 человек новопоселенных колонистов считается.
Еще примечания достойно, что верст с полтораста от устья по Хилку находится богатая железная руда в лесистой горе, которую Якутского полку драгуны прежде в горнах плавили, но ныне никто более ее не употребляет. Мы поехали от Хилка вдоль по маленькой речке Тиргутуй, при Харитоновой деревне в Хилок текущей; долина, по которой речка протекает, частию окружена горами, отчасти лесами покрыта, в коих многие маленькие птички водились, и меж ими попалась нам редкая птичка из роду камышников. <...> Наконец, оставя сию речку, переехали мы на высокий каменный хребет, в полуденную сторону травами цветущими испещренный, и прибыли в один деревенский дом, селенгинским казаком обитаемый; но верст с пять выше к ручьям, в речку Чигирин стекающимся, находился еще хорошенький дом селенгинского дворянина. И так здесь остался я дожидаться свежих подвод со стороны из деревни Ключи и, получа, далее отправился. Отсель на Куйтун есть прямая дорога, которая идет от реки вправо через горы в деревню Тарбагантей, однако весьма затруднительна. И для того я взял лучше ровную дорогу через Тарбагантейскую слободу, даром что она несколько далее.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов Предыстория -> Историко-культурологический форум Часовой пояс: GMT + 3
На страницу
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16  След.
Страница 1 из 16

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах
Вы не можете добавлять приложения в этом форуме
Вы можете скачивать файлы в этом форуме
Главная | Статьи | Форум | Темы | Галерея | Вопросы и ответы | Библиотека | Рекомендовать | Обратная связь

Предыстория - общенациональный историко-культурологический сервер
 © 2005—2009 Predistoria.org
Предыстория.орг
© Денис Григорьев
Все права на материалы принадлежат их авторам (владельцам) и сетевым изданиям, с которых они взяты.

Рейтинг@Mail.ru
Генерация страницы: 0.150 сек. и 17 запросов к базе данных за 0.013 сек.